Он был не первым, не сотым и не тысячным, кто создавал биографию императора. Однако ему удалось открыть нечто интересное. Все биографии врали.
— Ну и что с того? — равнодушно спросил Стэн. — Если бы вы были приближенным Бога, вам разве не хотелось бы, чтобы все говорили о вас одно хорошее?
— Да я не об этом, — махнул рукой Махони. — Биографов подталкивали написать об императоре. Среди них была масса неаккуратных и ленивых историков, но почему-то их работа поощрялась. Они заключали выгодные контракты. По этим работам снимали фильмы. И так далее и тому подобное… Я вот что вам скажу, парни: ни одному из них ни разу не дали даже посмотреть на архивные материалы.
— Так чего было скрывать нашему покойному шефу?
— Да почти все, черт возьми! Начиная с того, откуда он взялся, и кончая тем, куда он делся. Можно провести всю жизнь, пытаясь разобраться в семнадцати или восемнадцати тысячах версий одних и тех же событий, причем каждая из них явно была одобрена императором. Упомяну два самых темных пятна, не считая того, где находится эта чертова АМ-два. Первое — практическая бессмертность нашего любимого прохвоста; во всяком случае, бессмертность до гибели. А второе — что его уже убивали раньше.
— Но вы же только что сказали…
— Я сам знаю, что сказал. И все же повторяю: он уже умирал раньше. Погибал. Разными способами. Несколько несчастных случаев. По крайней мере, два покушения.
— А вы говорили, не было двойников!
— Я и сейчас говорю. Вот что происходило, по крайней мере, в тех случаях, которым я нашел документальное подтверждение. Во-первых, император погибал. Во-вторых, немедленно после этого всегда происходил дьявольской силы взрыв, который разрушал и тело императора, и все вокруг. Точно так же, как та бомба, которая взорвалась после выстрелов Чаппеля.
— И так каждый раз?
— В каждом случае из тех, что мне известны. А затем прекращалась подача АМ-два. Так же, как теперь. А потом император возвращался. И возвращал АМ-два. И все опять шло своим чередом.
— Ян, — после паузы сказал Стэн, — допустим на минутку, что вы правы. Надолго он обычно пропадал? Только не подумайте, что я поверил хоть одному слову из того, что вы тут наговорили.
Махони выглядел взволнованным.
— После несчастного случая — примерно на три-четыре месяца. После убийства — на год или на два. Видимо, этого времени было достаточно, чтобы люди поняли, насколько он им необходим.
— Но теперь-то уже шесть лет прошло, — заметил Алекс.
— Я знаю, спасибо.
— Так вы, значит, верите, что император собирается возникнуть однажды на розовом облачке или из какой-нибудь дурацкой морской раковины и мир снова станет веселым и счастливым? — съехидничал Стэн.
— Ты мне не веришь, — произнес Махони, потягивая пиво. — Может быть, тебе стоит взглянуть на документы? Я их спрятал неподалеку.
— Нет. Не могу я вам поверить. Ну ладно. Что у вас есть еще?
— Ты помнишь свою подругу Хейнз?
Стэн помнил. Она была полицейским, и они вместе расследовали странное покушение на убийство, с которого, собственно, и началась Таанская война. А еще они были любовниками.
— Она до сих пор служит в полиции. И до сих пор в метрополии. Только теперь она уже шеф полиции, — сообщил Махони.
Он пошел к ней за разрешением получить досье на Чаппеля, убийцу императора. У него было стопроцентное прикрытие — вышедший первый том биографии императора имел грандиозный успех.
— Полная брехня, конечно, — заверил он Стэна и Килгура. — Но, во всяком случае, твоя Хейнз такая же принципиальная, как и раньше. Я задал ей несколько вопросов, и она поняла, что бывший шеф разведки еще не впал в старческий маразм, удовлетворяя личное любопытство. Между прочим, Хейнз сказала, что единственная причина, по которой она пойдет на это, — твои добрые слова обо мне. А ты не помнишь молодого человека по имени Волмер?
Стэн помнил и его. Волмер был владельцем конгломерата средств массовой информации, точнее, «наследником престола» империи прессы и членом Тайного совета. Однажды ночью его убили у дверей сомнительного придорожного бара в портовом городе Соуарде.
Официальная версия — он был замешан в коррупции, связанной с военными делами. Более циничная и популярная — что Волмер испытывал странное пристрастие к лицам своего пола и любого другого, кроме женского, и был зарезан обманутым сутенером.