— Бунт — не самое лучшее средство исправить положение.
— Никто о бунте и не говорит. Пока.
— А какие еще варианты у вас… у нас имеются? Я не вижу, чтобы какая-нибудь согласительная комиссия выглянула из норы, где она прячется.
— Ишь какой шустрый, — усмехнулась Питкэрн. — Просто люди еще не созрели для этого.
— И сколько же человек входит в комитет по претензиям?
— Десять. С тобой будет одиннадцать.
— Неплохой старт. Но наделе с нами слишком немногие. Поднять черный флаг — значит лишиться выбора. Особенно если в борьбе будут убиты или выброшены за борт офицеры. Начальство непримиримо относится к таким вещам. На нас объявят сезон охоты — бессрочный сезон, и в конце концов мы все спляшем на рее.
— Ты так говоришь, будто уже разок пробовал.
Рашид открыл было рот, чтобы сказать: «Ну да, около тысячи лет тому назад», но осекся. Откуда, к черту, это все прет? Он же не Мафусаил.
И он ответил иначе:
— Приходилось читать… Ну ладно, допустим, такого логического завершения не будет, мы победили, дерьмо сгинуло. Что дальше? Корабль в наших руках. На борту примерно половинный запас горючего. И еще груз. Что это нам даст? Наша калоша плохо подходит для занятия контрабандой, а единственное место людей, вставших на путь пиратства, — мультфильмы.
Рашид помолчал, затем продолжил:
— Положим, мы направились в гавань контрабандистов и сумели ее найти. Что делать с кораблем и грузом? Или того лучше: что это будет за место? Какая дыра? Пустыня с каннибалами или что-то наподобие, где мы наконец подвесим Морана вверх тормашками, уйдем с корабля и заживем припеваючи с тем барахлом, что привезли?
— Да, любопытные вопросики, — произнесла Питкэрн после раздумья. — Нам нужно больше денег. С тем, что мы имеем сейчас, ничего не выйдет. Проблема — как не попасть впросак, не сойти с ума… Да еще кровь на корабельных переборках…
— Ты носишься со своим профсоюзом, как… Всего лишь двенадцать болванов. Мне кажется, у тебя не будет особых проблем держать их под каблуком, — сказал Рашид.
— Какое-то время, — кивнула Питкэрн, — я смогу это делать. Однако не вечно же они будут такими послушными. Нам нужна дополнительная информация, и побыстрее.
Четверо корабельных суток спустя новая информация появилась. Портом назначения был Каирен, а точнее, его столица — Дьюсабль.
— Скверно, — заключила Питкэрн. — Я вела там оргработу. Минут двадцать. Если в этой проклятой планетной системе и есть хоть один сравнительно честный работяга, то мне он не встретился… или она, или оно. Да вдобавок у них страшное засилье праведности. Если мы покинем корабль в этих местах, то сядем на мель и просидим долго-долго. Тебе известно что-нибудь о Дьюсабле?
Рашид почти уже сказал «нет», но осекся, потому что совершенно неожиданно почувствовал, что знает чертову тучу всяких разностей про Дьюсабль и его общественное устройство. Правда, он никак не мог вспомнить, был ли он когда-нибудь в Каирене или читал о нем…
— Знаю немного, — соврал он. — Так, чуть-чуть. Теперь очень неплохо выяснить, что за груз мы везем.
— Я спросила у Морана и схлопотала по зубам.
— Боги помогают лишь тем, кто сам себе способен помочь.
— Ну и молись своим богам! Что касается меня, я придерживаюсь Джека Лондона. Мы потихоньку пройдем сквозь шлюз, заблаговременно отключив сигнал тревоги. Моран будет пялиться на негорящую лампочку, а мы побудем снаружи, пока не придумаем, как добраться до места, где есть воздух.
— Шлюзовой сигнал отключен уже с неделю. Я точно знаю, что, по крайней мере, один скафандр не протекает, и прямо сейчас проверю второй.
— Здорово! Просто отлично. Сначала «подслушка», теперь шлюзовой сигнал тревоги… Даты не кок, а шпион экстра-класса! Хорошо. Сейчас первая вахта. Моран дрыхнет, как труп, и будет спать, если никто не станет ломиться в его каюту.
Тихо, как только могли, они пробрались в воздушный шлюз. Рашид сморщился от режущего уши свиста воздуха и воя привода крышки люка. Беглецы вылезли наружу, стараясь не греметь подошвами присосок по корпусу. Питкэрн нацелила приспособление для метания кошки и спустила курок; фал зацепился за поперечную балку. Перебирая по веревке руками, они добрались до грузового отсека и залезли внутрь, затем открыли забрала, разыскали ломики и принялись за распаковку.
— Благослови меня, проклятую, Пресвятая Матерь Божия! — ахнула Питкэрн, когда они победили крышку первого ящика. — Значит, есть на Дьюсабле кто-то, на кого праведность не давит.