— Шесть? — почтительно склоняется обер-кельнер.
— Для начала, — сквозь зубы роняет Френкл.
— Да здравствует Френкл! Да здравствует будущий оптовик, золотой мост процветания через Ла-Маншский пролив! — восклицает Унгр. — Живьо, живьо, живьо!
Все подхватывают этот возглас. Бойкий скрипач из оркестра, дав знак коллегам, пританцовывая, приближается к ложе, держа скрипку наготове. Бар сотрясается от оглушительного пения, музыканты встают. Офицерской компании в ложе наплевать на то, что на них обращены взоры всех сидящих в зале.
Скала явно ошеломлен. Из оцепенения его не может вывести даже подполковник Самек, который обнял Иржи за шею и, приблизив толстые губы к самому его уху, сообщает шепотом:
— Этот Френкл — замечательный парень, хоть он и из пехоты. Два года провел в Лондоне и нашел там прямо-таки золотую жилу. Отцовская фабрика — для него пустяки, все равно что брелок при часах. Отобрали у него эту фабрику, а ему плевать, он с этими сволочами даже спорить не стал.
— А что он делал в армии, пока искал свою золотую жилу? — не удержался от насмешливой реплики Скала.
— Служил унтер-офицером, — усмехнулся Самек. — А сейчас, как видишь, уже лейтенант. — И, видя, что Скала недоуменно качает головой, добавляет: — Ловкий еврейчик. То и дело ездит в Лондон…
— Брось ты эти словечки, — без обиды отзывается Френкл. — Расизм нынче не в моде. Что бы ты лакал сейчас, не будь здесь Френкла? Куришь? — обращается он к Скале и извлекает откуда-то большую коробку сигарет «Кэмел». Унгр распечатывает ее и вываливает на стол кучу целлофановых пачек. Френкл небрежно кидает одну официанту: тот на лету поймал ее левой рукой, поднос на его правой руке даже не дрогнул.
— Покорнейше благодарю! — Официант, угодливо улыбаясь, ловко откупоривает бутылки.
— За нашу счастливую встречу! Да здравствует армия! — провозглашает Унгр.
— Пока мне от нее польза, пускай здравствует! — смеется Френкл. — Но в общем я не очень-то люблю эти тряпки, — он щелкает пальцем по пуговице френча.
— Не пижонь! — поддевает его Унгр, уже хлебнувший вина. — А сам, я думаю, и ночью френча не снимаешь.
— Что ж, мундир сейчас в моде, — ухмыляется лейтенант. — В штатском ты хулиган, в мундире — герой.
Все хохочут так, что на столе звенят стаканы. Смеется и Френкл.
— И кстати, острите на чей-нибудь другой счет, — заключает он. — За мой счет вы пьете, этого достаточно.
Хохот еще громче. Унгр прямо-таки захлебывается смехом.
— За твой? За счет владельца этого бара! — объясняет он, повернувшись к Скале. — Если владелец хочет заманить посетителей на хорошую попойку, ему приходится изрядно потратиться, да еще разок-другой угостить господина лейтенанта…
— Ничего, у него хватает, — презрительно оттопырив нижнюю губу, возражает Френкл. — Пусть радуется, что я не открыл такого же бара. Я бы переманил у него всех гостей и получал бы и свой, и его доход.
Великолепное французское вино кажется Скале горьким. Так вот каковы ребята, с которыми он пятнадцатого марта 1939 года удрал из Праги под носом у Гитлера. Вот они — Калоус, Грим и когда-то молчаливый Унгр, организовавший этот побег… Что сталось с ними, какой бес их обуял? Война виновата? Море огня, которое они обрушивали на города Германии? Или колодки с орденскими ленточками, что пестреют у них на груди, у Унгра даже с обеих сторон? И на шее у него какой-то орден… Хоть бы один из этих людей остался прежним…
Кажется, один есть — Калоус. Высокий, хмурый, с горькой складкой у губ. Когда все хохочут, он только усмехается, когда другие усмехаются, он лишь помаргивает тяжелыми веками. Несколько раз он косился на Скалу, а когда алкоголь окончательно развязал языки и все заговорили наперебой, он взял Скалу за плечо.
— Пойдем к стойке, выпьем чего-нибудь.
«Неужто ему еще мало?» — пугается Иржи. Официант трижды менял скатерть, а стол снова завален кусками колбасы, окурками и соленым миндалем, пестрит пятнами от вина и коньяка.
Однако Калоус настойчиво тянет Скалу, и тот соглашается. Кстати он выпьет кофе. Френкл уже несколько раз предлагал заказать кофе. Тут, мол, роскошный кофе, крепкий, как купорос.
Но дело было явно не в выпивке. Калоус заказывает себе стакан минеральной воды, и Скала охотно следует его примеру. Они садятся на высокие табуреты, в стороне от людей, и Калоус снова смотрит на Иржи странным, испытующим взглядом.
— Ну, что ты? — недоумевая, спрашивает Иржи. Калоус отвечает не сразу. Он долго, старательно закуривает сигарету и только потом задает вопрос: