Профессор принадлежал к тем людям, которые вкладывали душу в любимое дело, он был влюблен в литературу, искусство, и ничто иное его не волновало: в политику не вмешивался, не занимался общественными делами, и ни в каком политиканстве его нельзя было заподозрить.
Я откладывал нашу с ним встречу, но постепенно вопросов накопилось столько, что дальше ждать было нельзя.
Профессор внимательно листал свою записную книжечку, куда заносил самые важные пометки, она заменяла ему календарь. Долго расспрашивал меня, когда мне удобнее прийти к нему, словно главным действующим лицом в этом деле был не он, а я.
Наконец, мы договорились о дне и времени у профессора дома.
Зная, что он исключительно пунктуальный человек и не терпит опозданий, — у него дорога каждая минута, — я постарался быть предельно точным, прийти вовремя, не опаздывая.
Стояло бабье лето. В один из таких дней вечером, когда с деревьев щедро падали созревшие каштаны, я отправился в небольшой тихий переулок на улице Чапаева, что неподалеку от Владимирского собора. Солнце закатилось за горизонт, озаряя небо пламенными полотнищами. Пятиэтажный дом стоял на углу, окруженный высокими тополями. Я вошел в прохладное парадное и стал неторопливо подниматься на последний, пятый, этаж.
Шел с каким-то странным, тревожным предчувствием, думая о том, с чего начать разговор. Вопросов набралось у меня немало, и в голове все путалось. Я часто встречался с профессором в институте, на собраниях, но не представлял себе, как буду себя чувствовать в его кабинете. Поэтому поднимался по высоким ступеням, испытывая все большую робость.
У самых дверей остановился, переводя дыхание. Как на грех, электрическая лампочка еще не горела, и искать кнопку звонка пришлось ощупью.
Осторожно нажал на кнопку и услышал гулкий звонок. Затаив дыхание, я стоял в ожидании и прислушивался к тишине. Шагов не слышно, полное безмолвие. Я огляделся, затем снова нажал на кнопку звонка, приложил ухо к замочной скважине, удивляясь, почему нет ответа? Я стал беспокоиться: не ошибся ли адресом? Может, пришел не вовремя и дома никого нет? Подумал с минутку — нет, вроде ничего не напутал, пришел точно в назначенный час. Решив, что просто плохо работает звонок, я стал колотить в дверь кулаком, сперва робко, потом сильнее.
То же самое. Никакого ответа! За дверью не слыхать ни шагов, ни кашля. Мертвая тишина. Никто не откликается.
Меня охватило волнение. Что могло случиться? Неужели профессор забыл, что назначил мне встречу? Не в его привычке подводить людей. К тому же он сделал пометку у себя в записной книжке. Я давно знаю его. Он не роняет слова на ветер. У него слово — закон.
К тревоге, охватившей меня, прибавилась еще и досада. У меня на сегодня было намечено столько дел, но я все отложил ради этой встречи. Если она не состоится, рушатся все мои планы!
И я, набравшись духу, стал еще сильнее колотить кулаком в дверь.
Послышались робкие шаги в соседней квартире. Дверь осторожно приоткрылась, и за цепочкой, в тускло освещенном коридорчике показалось сморщенное старушечье лицо, испуганные, прищуренные глаза, глядевшие за стеклами старомодных очков.
— Просто житья нет! — пробурчала строгая старушка, вытирая полотенцем руки. — С самого утра тарахтят… Ни тебе отдыха, ни покоя… — И, окинув меня недовольным взглядом, спросила сердитым скрипучим голосом — Чего вы колотите в дверь, молодой человек? Что вам угодно?
Я ответил. Старуха пронзила меня насквозь своими глазами.
— Ась, значится, профессор Перлин вам понадобился? — Она покачала седой головой, испуганно огляделась по сторонам, словно собиралась поведать мне необычную тайну, и прошептала, кивая на дверь соседа — Разве вы не видите? Присмотритесь-ка получше…
Луч света из-за спины старушки упал на дверь профессора, и я ужаснулся, увидев на ней большую сургучную печать.
Она заметила, как я оторопел, сняла с двери цепочку и, не сводя с меня испуганного взгляда, который тут же смягчился, зашептала:
— Вот так, молодой человек… Времена настали… Ни Бог, ни царь и ни герой… Как поется в песне… — Она снова покачала головой и вышла ко мне. — А вы, извините, кем приходитесь профессору? Родственник или знакомый?
— Нет, мамаша, — робко ответил я, — просто студент… Это мой… учитель…
— Ах, вот как… Ну, ну, студент, значится… Да, много ходило к нему студентов… По науке, значится… Душа-человек. Другого такого тиллигента, как он, нет во всем нашем доме. Иной пройдет и не глянет в твою сторону, а этот всегда остановится, низко поклонится, да еще руку пожмет… Давно мы с ним соседи. — Она умолкла, поняла, что не о том говорит, и, вытирая слезу, пробежавшую по морщинистой щеке, продолжала так же шепотом — Ночью они ввалились к нему. Перевернули все вверх дном, настоящий погром учинили, искали что-то, Бог знает что они там искали, а у него одни книги да журналы. Что они могли найти? Под утро кончили обыск и потащили его с собой, затолкали в черную будку и покатили холера их знает куда. С балкона видала, как его повезли… Потом вышла мусор вынести и встретила дворника, Мустафу. Говорю ему: «Ты же там был с ними, за понятого, за что они нашего профессора?» А он в ответ: «А рази его одного? Теперя всю тиллигенцию забирают… Сказали: враг народа, мол, власть советскую задумал повалить». Вот так, был человек — и нет человека!.. — Она кивнула на опечатанную дверь квартиры профессора и с тревогой закончила — Иди, сынок, отсюда, иди… Неровен час, они могут вернуться, тогда беды не миновать… И тебя могут забрать за связь с врагом…