Она махнула рукой и захлопнула за собою дверь.
Я стоял, как прикованный к месту, и глядел на сургучную печать. Сердце обливалось кровью. Не укладывалось в голове то, что мне рассказала соседка: «Затолкали в будку и увезли… Враг народа…» Слезы наворачивались на глаза. Какая страшная участь постигла этого замечательного человека!..
Как же мне быть? Может, спуститься к дворнику и расспросить, как все было? Не передал ли чего для меня профессор перед тем, как его вывели к «черному ворону»? Боже, что это происходит в мире? Профессор Перлин, благороднейший ученый, за тюремной решеткой! За что? Почему? Как это возможно?
Я почувствовал себя ничтожным и слабым. Чего я тут стою, когда совершилась несправедливость, растоптали человеческую честь и достоинство? Надо бежать туда, где находится тюрьма, стучаться в дверь, требовать, чтобы профессора выпустили. Но если сделать такой шаг, тебя тоже тут же бросят в тюрьму, скажут, что ты такой же враг, как и профессор, что ты с ним состоишь в одной контрреволюционной организации, и никто не посмеет заступиться за тебя…
И я понял, что бессилен, хотя готов был дать голову на отсечение, что он ни в чем не виновен!
Я постоял перед дверью, горько вздохнул и спустился вниз.
Старался идти, держась подальше от людей, боялся встретиться со знакомыми. В голове роились мысли, одна другой страшнее. Боже, что происходит на твоей грешной земле?!
Совсем недавно арестовали большую группу украинских писателей, которых я лично знал. Честнейшие советские патриоты, они сражались на фронтах гражданской войны за советскую власть, а затем трудились на ниве литературы. Олекса Влизько, Григорий Косинка, Дмитрий Фалькивский… В один день их обвинили «врагами народа» и казнили. Бросили за решетку молодого еврейского прозаика Абрама Абчука, участника гражданской войны Хаима Гилдина за то, что он имел неосторожность в одном из своих стихов написать, что в сельсовете на стене висел портрет Сталина, неумело нарисованный самодеятельным художником.
Люди жили в постоянном страхе. Не спали ночами, ждали… сами не зная чего.
Я тоже потерял покой. Все мне было не мило. Забросил учебу, перестал писать, не мог взять в руки перо. О чем бы ни подумал, возвращался к мысли: мы живем в страшное время. А по радио по утрам звучала одна и та же песня: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!»
Наш институт напоминал дом, откуда только что вынесли покойника. Студенты и преподаватели ходили как в воду опущенные, словно все были повинны в чем-то ужасном. То тут, то там по углам собирались кучками и перешептывались, разводили руками, вполголоса спорили, испуганно озираясь, не следят ли за ними, не подслушивают ли?
— Подумать только! Профессор Перлин — враг народа?!
— Это же не лезет ни в какие ворота!
— Разве можно заглянуть человеку в душу? В тихом омуте черти водятся…
— Сталин учит: чем ближе к социализму, тем больше врагов…
— Ну, конечно… Классовая борьба усиливается…
— Без причины в тюрьму не сажают…
— Это еще надо доказать…
— Раз забрали, значит, все доказано!
— Рано так говорить… Суд решит…
— Если окажется, что ошиблись, он вернется домой…
— А вы хоть одного встречали, кто бы возвратился? Оттуда не возвращаются…
— Раз взяли — это уже конец. У нас в Кобеляках говорят: не ешь чеснока, не будет вонять изо рта.
— Кто бы мог подумать! Внешне был такой ангелочек, добренький, хоть к ране прикладывай… Хитро маскировался!