— Спасибо, — приветливо ответил я ей. — Спасибо, Хагит. Но, если сказать честно, я и не беспокоился так уж сильно. — Что было правдой, тем не менее эта добрая девушка, давний друг Микаэлы, все равно долго еще извинялась за то, что разбудила меня. И еще она всячески подчеркивала свою преданность давней школьной подруге.
— Я всегда полностью доверяла Микаэле.
— Я тоже, — заверил я ее. — Вскоре у тебя будет повод убедиться, насколько я доверяю ей. После того, как она расскажет о своих новых планах, связанных с ее возвращением в Индию. На этот раз — вместе с Шиви.
— Значит, в конце концов она тебя переубедила?! — закричала Хагит, которая, как мне показалось, была огорчена предстоящей разлукой, пусть даже она отлично знала о неудержимой тяге Микаэлы к Индии. — А ты? — спохватилась она. — Ты тоже уедешь?
— Как я могу здесь все бросить? Нет, ты подумай сама, — потребовал я. И прибавил: — Может быть, после, в конце, я поеду туда, чтобы забрать их обратно.
И с этими мыслями я начал понемногу успокаиваться, особенно когда услышал, как тщательно и деятельно Микаэла занимается подготовкой к отъезду. Это было похоже на то, как если бы она пыталась починить свою любимую статуэтку, решив за время моего отсутствия приделать ей другую голову и лишнюю пару рук, превратив подобным образом свое возвращение в Индию в непреложный факт, лишавший ее возможности вернуться обратно. Она уже посетила, оказывается, несколько туристических агентств, отыскивая рейсы в более удобные числа по более низким ценам, прикидывая возможность альтернативных вариантов; более того, она добралась и до индийского консульства, чтобы заказать визу, и, конечно, она не забыла обратиться в отделение Министерства здравоохранения, чтобы выяснить, подлежат ли вакцинации дети в возрасте Шиви. Но и этого ей было мало, чтобы почувствовать, как ее планы обретают плоть; она с Шиви, не обращая внимания на дождь, отправилась в центр по продаже подержанных автомобилей, чтобы узнать, сколько она сможет выручить за нашу машину, которую она твердо решила продать, заплатив этими деньгами за билеты до Индии, а на оставшуюся сумму купить мне из вторых рук мотоцикл, чтобы я не остался совсем уж без средств передвижения, после того как они уедут.
Все это я узнал, разумеется, из долгого разговора со Стефани (Лондон), целью которого было узнать точную дату их вылета. Она рассказала мне все это во время телефонного разговора, состоявшегося, как только она добралась до места жительства Хагит, как если бы она боялась, что я изменю свое мнение, запретив Микаэле взять с собою Шиви, решение, которое было признано всеми как абсолютно необходимое, особенно после того, как Стефани согласилась их сопровождать.
Голос Микаэлы дрожал от возбуждения; чувствовалось, что день, проведенный под проливным дождем в усилиях по подготовке к путешествию, наполнял ее огромной радостью, как если бы перспективы великой любви открылись сегодня не для меня, а для нее. Сумерки тем временем, несмотря на ранний час, опустились на квартиру, и дождь, шедший в течение всего дня, все еще продолжал идти, как если бы зима, столь уверенно предсказывавшаяся специалистами по погоде, решила показать всем, чего эти предсказания стоят. Я принял душ и облачился в сухие чистые одежды, так что когда Микаэла позвонила, я был на полпути между решением остаться дома или отправиться в офис Дори, чтобы понять, какое место в ее жизни я занимаю после вчерашней ночи. Темно было повсюду, даже в кухне, обычно залитой полуденным светом, но теперь лишь один-единственный луч пробился сквозь обложившие небо тучи, и, добравшись до окна, отразился от поверхности стены чуть выше мойки.
К чести Микаэлы я должен сказать, что захватившая ее огромная радость не помешала ей уловить мое мрачное настроение, которое вызвано было не столько возвращением сына-солдата и расту щей моей неуверенностью относительно моей позиции, но и мыслью о том, что очень скоро мне придется передвигаться исключительно пешком. Но после того, как Микаэла несколько раз заверила меня, что не станет проводить вакцинацию Шиви, предварительно не посоветовавшись со мной, она вдруг ощутила ко мне прилив жалости и убежденно произнесла:
— Ты помнишь, как я удивилась — когда мы впервые встретились на свадьбе у Эйаля, — что ты не воспользовался свободой во время вашего путешествия по Индии? Если ты сожалеешь об упущенных тогда возможностях, почему бы тебе не присоединиться к нам сейчас? Мы все примем тебя с распростертыми руками. Хоть сию минуту, вне зависимости от состояния твоей души. — И вырвавшийся у нее громкий раскатистый смех напомнил мне дни нашего пребывания в Лондоне.
На какое-то мгновение я задумался. А что, если?.. Это была возможность вырваться из ловушки, в которой я застревал все более и более. Может быть, там, где шелковые путы моей безрассудной страсти постепенно ослабнут, ослабнет и эта любовь, растворившись в тайне, которую она сама и породила?
Но Микаэла не в состоянии была проникнуть в эти мои мысли и воспользоваться мгновеньем неуверенности, чтобы уговорить меня. А, может быть, она по-настоящему и не хотела этого? Она сразу приняла мою задумчивость за отказ и, не поинтересовавшись даже, чем я собираюсь заняться в ближайшую пару часов, попрощалась со мной, забыв сообщить, когда она собирается вернуться домой, — как всегда. А я пошел в кухню, включил свет — не только, чтобы разогнать мрак, но и для того, чтобы отыскать мой старый защитный шлем в кладовке между кухней и ванной.
Я не сердился на Микаэлу за то, что она продала машину, чтобы оплатить свой отъезд, поскольку иного пути сделать это не было; а кроме того, мои родители подарили эту машину мне взамен мотоцикла, так что юридически это было нашим общим имуществом, как и все остальное, чем мы владели. Ее предложение потратить часть вырученных денег мне на мотоцикл также показалось мне справедливым; более того, эта идея мне понравилась, хотя я и знал, что, увидев меня на мотоцикле снова, родители мои страшно огорчатся; кстати, их продолжительное отсутствие дома в такой день всерьез меня обеспокоило. Когда я услышал снова в автоответчике взволнованный голос отца, я из осторожности не сказал ни слова, чтобы не встревожить их двумя сообщениями подряд. И я беззвучно опустил трубку на рычаг, надвинул свой черный шлем, который, пролежав в кладовке более полутора лет, пропитался горьким запахом плесени, принесенной ветром с недалекого побережья.
В зеркале я увидел себя таким, каким был прежде — молодым и беззаботным. Не усложнит ли мотоцикл мою жизнь и ту битву, которую я начинаю сегодня с окружающим меня миром? Естественно, я не мог ожидать, что зрелая женщина наденет, подобно Микаэле, мотоциклетный шлем и, держась за меня, отправится на заднем сиденье навестить моих родителей в Иерусалиме. Но я допускал, что однажды, жарким летним днем, когда улицы забиты транспортом, а припарковаться негде, она согласится, подняв ворот куртки, сесть сзади, чтобы вовремя попасть в кино. Простая мысль об этом наполнила меня страстным желанием увидеть ее, пусть даже сейчас был не жаркий летний, а очень даже зимний, и к тому же дождливый, день. Выносить бремя одиночества в пустой квартире я был более не в силах, а потому взял старый зонтик, который старая леди забыла в углу вместе со шваброй и веником, и вышел…
Несомненно, этот большой черный зонт принадлежал не маленькой изящной пожилой даме, а ее мужу, и я рад был убедиться, что, несмотря на годы, проведенные в бездействии, он легко открывался и вполне надежно защищал меня от дождя. И я продолжил свою пешую прогулку, с улыбкой на лице, вспоминая, что индийцы никогда не расстаются со своими зонтиками, будь то под солнцем или в дождь, днем, ею порою даже вечером, как если бы черная полусфера у них над головой обеспечивала им не только физическую защиту от сил природы, но равным образом и защиту духовную. Я, разумеется, тоже почувствовал на себе все это, когда наконец, совершенно сухой, добрался до офиса Дори, который в этот наступивший уже вечерний час был буквально наводнен посетителями.