Брови дьякона высоко взлетели над темными глазами. Гримаса недоверия исказила его вытянутое сумрачное лицо. Впрочем, ответил он вежливо:
- Конечно, советник. Прошу простить меня - мне нужно идти. Осберт проследил за удаляющейся фигурой священника; когда дверь за ним закрылась, он повернулся влево.
- Итак, Геллатли, с чем ты пришел?
Из тени выскользнули двое в серых повседневных одеждах гильдийцев. Один из них, телосложением напоминавший кузнеца, поклонился Осберту. Второй мужчина, обладатель блестящих черных волос, был выше и моложе своего спутника. Он остался позади; молча скрестив руки на груди, он предоставил Геллатли возможность рассказывать.
- К сожалению, господин, нам удалось узнать очень немного. Если что-то и происходит, то в глубочайшей тайне. - Геллатли пожал могучими плечами. Нэш придерживается иной точки зрения, но я сомневаюсь, что мы сможем собрать что-то определенное до весны.
- До весны! - нахмурился Осберт. Жестом приказав подчиненным следовать за собой, советник пересек часовню и оказался у двери в противоположном конце зала. - Ты представляешь, что скажет проктор, если я передам ему это? Во имя богов, Геллатли, да Вогн убьет тебя на месте, если ты ничего не найдешь. Я не приму никаких отговорок, слышишь?
- Да, господин, - проворчал Геллатли; Осберт повернулся и посмотрел ему в лицо.
- И я не желаю больше слышать о твоем неудовольствии по поводу короля. Меня не волнует, Геллатли, что ты его ненавидишь. Не забывай: мы по-прежнему служим Селару.
Гильдиец выпятил челюсть.
- Меня всегда учили, что священное назначение Гильдии - служить богам.
- Слушай, ты, прекрати эти семантические разглагольствования, или я сам тебя высеку! - оборвал его Осберт; его хорошее настроение мгновенно улетучилось. - Мне не нужны люди, которые не выполняют моих приказов. Любишь ты короля или нет, дело касается будущего Люсары; хорошо бы, чтобы ты об этом помнил.
Нэш положил руку на плечо Геллатли, предупреждая дальнейшие возражения. С достоинством поклонившись, он произнес:
- Мы не забываем этого, господин советник. Мой друг просто беспокоится о безопасности Люсары, потому и говорит так. Он не хотел быть непочтительным.
Глаза Осберта сузились; он перевел взгляд на второго гильдийца. Нэшу можно доверять, а вот Геллатли становится проблемой. Возможно, пора его заменить. Осберт кивнул.
- Позаботься о том, чтобы так оно и было. Я хочу от вас еще кое-чего. Ожье из Майенны. Он собирается на зиму остаться при дворе. Селар формально разрешил это. Но вы должны знать - король предпочел бы, чтобы Ожье оказался где-нибудь в другом месте, но - по собственному желанию. Король не может отослать его прочь.
Геллатли кивнул.
- И что вы хотите, чтобы мы сделали?
- Проявите фантазию, если она у вас есть! - рявкнул Осберт. Понаблюдайте за ним, узнайте как можно больше о его истинных намерениях. Доложите мне обо всем через два дня. Я должен знать, как можно избавиться от посланника. Но будьте осторожны, предупреждаю вас. Я был прежде знаком с Ожье - он не дурак. Если он обнаружит, что за ним следят, он не преминет этим воспользоваться.
Гилъдийцы покорно поклонились; Осберт повернулся к двери. Ему была назначена встреча с Вогном, и он не хотел опаздывать.
Годфри вернулся в базилику; несколько минут он раскладывал утварь, принесенную из часовни Гильдии. Он не торопился - еще оставалось время до того момента, когда появятся остальные; отец Джон наверняка прикажет подать обед в кабинет Хильдерика. Годфри успеет переодеться и явиться к Хильдерику раньше, чем начнут собираться первые гости.
Дьякон поставил блюдо и потир в шкаф в ризнице и запер дверцы ключом, висящим у него на поясе.
Годфри зажег от принесенной с собой маленькой свечки две свечи, чтобы разогнать надвигающиеся сумерки, и поставил их на стол для облачений. Он уже собирался снять с себя расшитую епитрахиль, когда в дверь тихонько постучали.
- Войдите. - Годфри в ожидании повернулся к двери, но ничего не произошло. - Кто там?
Дверь открылась, и в комнату вошла женщина, закутанная в темный плащ, скрывавший ее лицо. Она сделала шаг вперед, чтобы можно было закрыть за собой дверь, и застыла, в молчании сложив руки под накидкой.
Терпение Годфри было на исходе, он глубоко вздохнул и произнес:
- Чем я могу помочь вам, дочь моя? Капюшон приглушал голос женщины.
- Я хотела бы исповедаться, святой отец. - Посетительница выпростала руку и откинула капюшон. Когда она подняла голову, Годфри упал на колени.
- Ваше величество! Я не мог и подумать! Но почему вы...
- Простите меня, отец мой, - прошептала Розалинда, нерешительно делая еще шаг вперед. - У меня очень мало времени: меня скоро хватятся. Вы единственный, кому я могу доверять.
- Но разве ваш духовник не обязан помочь вам?
Розалинда покачала головой. Она взглянула на дверь, и дьякон, поняв намек, поднялся, обошел королеву и задвинул засов. В глазах Розалинды мелькнула благодарная улыбка, но то, как она стиснула руки, говорило о волнении. Королева несколько раз прошлась по комнате, затем вновь остановилась перед дьяконом. Не нужно было быть священником, чтобы заметить, насколько она глубоко встревожена.
- Я видела на вас епитрахиль. - Розалинда замялась. - Могу я попросить... можете ли вы выслушать мою исповедь без нее?
- Конечно. Епитрахиль просто символизирует тайну исповеди.
- А если я не хочу, чтобы моя исповедь осталась в тайне? Она пыталась поймать его взгляд. Чего она хочет? Может быть, это ловушка, расставленная королем? Нет, Розалинда - пленница Селара, но не пешка в его игре.
Годфри медленно кивнул и пересек комнату. Он остановился перед королевой, нетерпение его исчезло.
- Я сохраню вашу исповедь в тайне настолько, насколько вы этого захотите. Если вы пожелаете, чтобы я что-то обсудил со своими братьями, вам достаточно лишь сказать об этом.
- Да, я хочу, чтобы было именно так, - с чувством произнесла Розалинда. - Я боюсь, что...
Розалинда умолкла; Годфри взял ее руки в свои, пытаясь успокоить:
- Расскажите мне обо всем, дочь моя. Что вас тревожит?
- Я... Извините меня, святой отец, но это так трудно. Я не знаю, правильно ли поступаю, обращаясь к вам с подобными вещами. Если только король узнает... - Она вновь умолкла и тяжело вздохнула. Когда наконец она заговорила, ее голос звучал твердо, как у человека, принявшего определенное решение. - Я услышала нечто, святой отец, о чем вам необходимо знать, но выводы, которые я сделала, наполняют меня страхом. Надеюсь, я ошибаюсь.