Роберт глубоко вдохнул, расправил плечи и снова посмотрел Айн в лицо. Ее глаза жадно искали какого-то знака, что его упрямство поколеблено, воля сломлена. Но Роберт медленно покачал головой; ответ легко сорвался с его языка.
— Я не могу встать в Круг, Айн. Ни сегодня, ни когда-либо еще. Пожалуйста, пойми: я никогда не смогу сделать так, как ты хочешь.
Роберт видел, что эти слова потрясли ее, словно пощечина. Он невольно рванулся к женщине, чтобы утешить и объяснить.
— Я был далеко, Айн, но ведь ничего не изменилось. На мне лежат те же ограничения, что и три года назад.
Айн отшатнулась от него.
— Почему ты не хочешь открыть мне правды? Почему не расскажешь, что говорил тебе Ключ? Как могут его слова касаться только тебя лично?
— Это не имеет никакого отношения…
— Вот как? — бросила она. — Ты уверен? Мне приходится гнать от себя сомнения, поскольку иначе я должна буду заключить, что причина — всего лишь трусость. Ты просто боишься оказаться связанным с Ключом и навсегда остаться здесь.
Роберт опустил руки и сделал шаг назад. Так вот каков выбор: сделать, как она хочет, или быть признанным трусом. Но ведь на самом деле выбора у него нет. Выбор был сделан за него двадцать лет назад, и сделал его Ключ.
Да, наверное, она все же возненавидит его — потому что он никогда не скажет «да» и никогда не объяснит почему. Ключ не оставил ему даже такой свободы. Две вещи тогда сказал он Роберту, две совершенно несоизмеримые друг с другом вещи, и из-за того, что он сказал тогда, Роберт теперь вынужден лишиться самого близкого, самого дорогого друга.
— Мне очень жаль, Айн, — сказал он мертвым невыразительным голосом. — Должно быть, я трус.
Она какое-то время помедлила, сжав губы, словно не решаясь заговорить, потом, не взглянув на Роберта, вышла из комнаты.
Он слышал, как все собираются внизу, в огромной пещере. С опозданием на несколько часов Анклав должен был наконец разбудить Ключ. Роберт опустил глаза на книгу, которая позабытой лежала у него на коленях, со вздохом захлопнул ее, положил на стол, поднялся и вышел в коридор. Проход вел на галерею, опоясывающую пещеру. Там Роберт остановился, положив руки на перила. Он не был еще готов появиться среди обитателей Анклава: не придал еще лицу обычного сдержанного выражения, не укротил мятущиеся чувства. Но явиться на Собрание он должен — чтобы ни у кого не осталось сомнения в его решении: не вставать в Круг. Как только все будет позади, он сможет расстаться с ними — со всеми.
О приближении Дженн его предупредил слух, а не колдовское зрение. Роберт расправил плечи и взглянул на девушку.
— Вы ведь не передумали? — тихо пробормотала она.
— Нет, — покачал головой Роберт. — Почему вы спрашиваете?
— Ну… вы выглядите таким…
— Каким?
— Печальным.
Роберт бросил на нее пристальный взгляд, гадая, заметила ли она его переживания. По лицу Дженн ничего нельзя было прочесть, но все же он нахмурился.
— Вы всегда так поступаете?
— Как поступаю?
— Высказываете все, что думаете, не заботясь о последствиях. Я уже несколько раз замечал это за вами и думаю, что именно так все и случилось, когда вы повстречались со стражниками Гильдии. Мне просто стало интересно, всегда ли у вас была такая привычка.
Ее лицо вспыхнуло, и Роберт немедленно устыдился своих слов. Нет никакой нужды причинять боль еще и Дженн. Он резко втянул воздух, полностью изгоняя невеселые мысли, и виновато развел руками.
— Прошу прощения. У меня сегодня был тяжелый день. Дженн слегка кивнула, но эта внезапная перемена в настроении
Роберта ее, казалось, не очень утешила. Она подошла к перилам и посмотрела вниз.
— Я только что разговаривала с Финлеем. Он пытался убедить меня встать в Круг. Меня, не кого-нибудь!
Эта новость поразила Роберта.
— Чем он это аргументировал? Знаете, ведь подобный же разговор только что произошел у меня с Айн!
— Он проявил… как бы это сказать…
Девушка явно искала вежливое выражение, и Роберт не смог сдержать улыбки.
— Ох, пожалуйста, не старайтесь разговаривать со мной дипломатично.
— Настойчивость, назовем это так. — Дженн ответила Роберту застенчивой улыбкой. — Он говорил, что понимает: мое мнение об Анклаве сложилось в значительной мере под влиянием вашего, и если я на какое-то время останусь здесь, то увижу, как обстоит все на самом деле.
— Именно.
— Он, похоже, не понимал, как обидно это звучит: будто я не в силах сделать собственные выводы из всего случившегося.
Роберт посмотрел на Дженн с внезапным уважением. Несмотря на потрясения, грозящие разрушить весь ее мир, девушка все же сохранила самообладание и целеустремленность, стремление думать своей головой. Независимость… Может быть, она и помогла Дженн пережить все события ее странного прошлого, а теперь давала силы проявить такую проницательность.
— Должен признать, что пока ваше приобщение к колдовству и знакомство с обитателями Анклава не были… привлекательными, скажем так.
Лицо Дженн озарила теплая улыбка.
— Ох, пожалуйста, не старайтесь разговаривать со мной дипломатично.
— Ну, знаете ли, — рассмеялся Роберт, — может быть, Финлей и прав, и вам следует встать в Круг. Анклаву не повредил бы предводитель с чувством юмора. А я мог бы отправиться дальше, оставив брата в хороших руках.
— Почему, как вы думаете, я не хочу здесь оставаться? — Дженн помолчала. — Можно задать вам вопрос? Вы правда так думаете? Что я действительно дочь Якоба? Что я действительно происхожу из Элайты?
Роберт медленно покивал:
— Да, это так. Но нам пора, пойдемте. Они вот-вот начнут. О вашем отце и родном крае мы поговорим потом, обещаю вам.