А я еще раз восхитился дипломатическим способностям Валерия. Вот ему бы и стать Преосвященством, но вместо этого он променял свою карьеру и весомое место в иерархии жрецов, на обычную жизнь с любимой женщиной. Не то, чтобы я его осуждал, но осадок остался — какие упущены возможности!
— Ты говорил о том, что этот человек узнал, что слезы у тебя? — спросил бывший жрец.
Я кивнул. “Человек”, а не “маг”. Он умел подбирать слова…
Коротко я рассказал, что случилось за то время, что мы не виделись: про то, что решил оставить у себя слезы, чтобы их изучить, про охоту Стефана за ними, про то, как оказался в госпитале и хранительницей реликвии стала Ирен. Они слушали с пониманием, хоть и часто хмурились, недовольные тем, что я совершил, да и мне, честно, было как-то неловко признаваться во всех своих грехах. Закончил я рассказ тем, что бывшего советника короля поймали, а слезы чуть не разрушили и так нестабильный разум одного магистра — раскрывать его личность и то, что он сделал я не стал, посчитав это лишним, да и не хотел, чтобы у него из-за меня были неприятности.
— Я всегда знала, что с ними что-то не так, — произнесла Шион, когда я закончил свою исповедь. К ее чести стоит добавить, что она, как и ее муж, не стала меня обвинять, а просто приняла все произошедшее как данность, чем сильно облегчила мою совесть. — Мы охраняли их денно и нощно, и порой казалось, что я ощущала на себе их прикосновение. Их тепло согревало, давало силы нести вахту дальше, но чувствовалось что-то…
Недосказанное слово повисло в воздухе. Бывшая апостол не могла произнести в слух такое откровенное святотатство, но и проигнорировать свои ощущения — тоже.
Я кивнул на шкатулку:
— Да. Слезы опасны. Они даруют могущество на краткое время, забирая в уплату самое ценное, что есть у человека — его жизнь.
— Равновесие, — прошептал Валерий, открыто посмотрев в мои глаза. — Пресветлая справедлива и жестока одновременно, она может быть и судьей, и палачом. Глупцы те, которые твердят, что Она милосердна. О, нет. Великая дарует каждому то, что он заслуживает и если вознамерился принять ее дары, то не думай, что милость будет вечна — однажды она придет за платой. Не только ты и твои друзья, Никериал, пытались воспользоваться даром Пресветлой — десятки лучших жрецов, избранных самим Преосвященством, узрели будущее с помощью ее щедрого дара, но свет его их ослепил, а некоторых и убил, — он покачал головой. — Не для смертных умов ее дары. Не для смертных.
Я кивнул, принимая это к сведенью. Глупо было не думать, что жрецы за столько времени не пытались воспользоваться слезами Элисень. Пытались, да вот только в организме обычного человека мало энергии, которую почти сразу же реликвия выпивает и везунчики те, которых она лишь ослепила. У магов же резерв энергии был куда больше и воздействие артефакта было заметно не сразу, а через некоторое время, когда “яд” праны разошелся по всем венам и медленно убивал носителя, подкидывая ему обрывки ведений, руша его психику и выпивая жизненные силы.
Хорошо, что Ирен даже не пыталась ими воспользоваться, а просто хранила. Я даже боюсь представить, что было бы с ней в противном случае…
— Так ты знал, Валерий, что они убивают? — спросила у бывшего жреца Шион, видно, об этом она не знала, хотя и занимала не последнюю ступень в иерархии жрецов и имела прямой доступ к реликвии.
Женщина даже отодвинулась от шкатулки подальше, с беспокойством взглянув на своего мужа.
— Не бойся, милая, — улыбнулся он, и под ее судорожный вдох открыл нехитрый замочек шкатулки, и, раскрыв оную, явил на свет мерно сияющие слезы Элисень. На миг желтовато-оранжевый свет затопил полутемную комнату, рисуя по стенам теплые тени. — Они безопасны, если не тревожить их суть.
В руках Валерия они сияли мерно, без причудливых переливов, и вправду казалось, что реликвия уснула, убаюканная в ласковых руках бывшего жреца. Он дотрагивался до них осторожно, словно, до драгоценности, шептал слова молитв, больше похожие на мантры, и от его слов, они затухали, пряча весь свой свет глубоко внутри.
Меньше чем через минуту реликвия стала невзрачным тусклым камнем оранжевого цвета, больше похожим на какую-то речную гальку, чем на источник света Пресветлой.
— Это колыбельная, — ответил на мой невысказанный вопрос мужчина, аккуратно убирая цепочку с камнем обратно в шкатулку. — И так уж случилось, что я ее знаю. Каждый раз, когда они просыпались, нам приходилось ее петь.
— И часто?
— О, достаточно, — лукаво улыбнулся Валерий и сменил тему для разговора. — Я так понимаю, что не просто так ты явил нам реликвию Пресветлой?