— Принесите мне ружье на одну ночь. На рассвете я вам его верну. Если господ не будет в замке, никто ничего не заметит.
— Хорошо, сделаю, если вы так хотите, — сказала женщина, непонятно почему испытывая к Земану нечто большее, чем обыкновенную симпатию. — Но, если обманете меня, до самой смерти не сможете спать спокойно.
— Не бойтесь, Бедржишка.
— Сегодня в одиннадцать ночи, — сказала она. — В парке у пролома. Ничего не обещаю. Но попытаюсь.
И снова принялась заталкивать в чемоданы свои тряпки.
22
Ночь опустилась на деревню неожиданно, огромным черным вороном накрыв ее, запустила когти в стены домишек. И из них, словно из ран, стал сочиться желтый свет электрических лампочек или голубой — телевизоров. Идти на свидание с Бедржишкой было еще рано, но в трактире Земану не сиделось. Скучно стало, как уехала Бедржишка. Впопыхах она передала ключ и запасы продуктов председателю национального комитета и хмурому крестьянину, который заменил ее у стойки в этот вечер. Он умел только качать пиво из бочки, а поменять бочки местами — нет, для него это было уже проблемой. Поэтому он сразу предупредил всех, чтобы пили не торопясь. Как пиво в старой бочке кончится, он закроет трактир. Без всякой охоты Земан потягивал местное бледное пиво, которое совсем не освежало и напоминало по вкусу мочегонный чай. Посетители не разговаривали и между собой. Курили дешевые сигареты «Марс», лениво бросая изредка ничего не значащие фразы.
— Дурацкий день сегодня, верно?
— Верно.
— Моя старуха что-то приболела.
— Да.
— А у меня кобыла охромела.
— Да.
Такое было впечатление, что с уходом Бедржишки трактир осиротел. Возможно, завтра сюда уже никто не придет. А послезавтра невеселое это заведение закроют, и зарастет оно паутиной, как дворец Спящей Красавицы. Потеряв хозяйку, трактир словно и душу свою утратил.
Расплатившись, Земан вышел и на свежем воздухе, в тишине засыпающей деревушки, с облегчением вздохнул:
— Ну, слава богу.
Но идти было некуда. Болтаться по деревне или сидеть в машине бессмысленно. Он здесь чужак, и нельзя привлекать к себе внимание. У замка — сотни глаз. За каждым темным и, казалось, мертвым окном мог стоять кто-то, получивший задание следить за ним. И еще: надо думать теперь, как бы не подвести Бедржишку.
И хотя было еще рано, он решил двигаться к месту встречи. Лес оказался приветливее деревни и надежно скрывал его от любопытных глаз. К пролому в ограде замка (Земан о нем только слышал, но не знал, где он находится) могла вести единственная дорожка. Она уходила направо от ворот. С одной стороны ее ограничивала стена, а с другой — старые тополя. Держась поближе к высокой стене, которая надежно скрывала от любопытных глаз, он прошел два или три километра и вышел к асфальтированному шоссе, неизвестно куда уводящему. Только теперь Земан смог представить, каким огромным был парк вокруг замка.
Дорожка убегала куда-то в лес, и Земан сошел с нее. Одной рукой нащупывая стену, другой он раздвигал ветки кустарника, радуясь, что пораньше отправился на ночную свою прогулку. Надо было спешить, чтобы к одиннадцати успеть в условленное место.
Заросли кустарника кончились, теперь можно было спокойно шагать между сосен. То и дело спотыкаясь о корневища и пни, Земан попадал ногой в какие-то норы, наступал на муравейники. Повторяя очертания холма, стена стала взбираться наверх, гладкая, монолитная. Не верилось, что здесь вообще может быть хоть какая-нибудь щель.
Может быть, Бедржишка отправила его в путешествие, чтобы просто избавиться от него?
Или это ловушка?
И вдруг он споткнулся о что-то более твердое, чем корни и пни. Он нагнулся, чтобы рассмотреть в темноте новое препятствие. Это была груда кирпича и куски обвалившейся стены. Земан попытался нащупать рукой ограду, но не нашел ее.
Он влез на кучу кирпича, чтобы сквозь провал заглянуть в парк, и услышал нервный шепот:
— Ну, слава богу. А я уж подумала, не придете.
Он понял, что одиннадцать часов уже давно минуло, и удивился, как долго сюда добирался.
— Вот, держите, — прошептала Бедржишка. Дрожащий ее голос выдавал страх. Она протянула ружье с таким нетерпением, будто оно жгло ей руки. — Поклянитесь, что в пять утра вы его вернете.
— Даю честное слово, Бедржишка.
— В замке нет никого. Ни зампреда, ни Виктора. Так что до утра никто ничего не заметит. Но если утром не придете…
— Можете на меня положиться.
— Я вам верю.
— Почему?
— Потому что вы единственный, кто отнесся ко мне по-человечески, уважительно. Будто мы равные. И я вас за это люблю. Очень.