Земан выполнил приказание. Честно говоря, его рукам сразу стало как-то легко: несколько сот страниц протоколов, донесений, заключений и экспертиз весили не менее двух килограммов. Но на сердце не полегчало. Казалось, он отрывает от себя часть своей души. Дело, расследованием которого занимался он несколько лет, приросло к сердцу, точно собственный ребенок, стало частью его самого. Он мог избавиться от него лишь одним путем — завершив. И до этой цели оставался всего только шаг.
— Садись, — строго произнес Житный, указывая на кресло возле журнального столика.
Земан молча сел.
— Вчера на заседании правительства зампред Бартик выступил с резким протестом против незаконных методов, используемых органами безопасности.
Земан не очень удивился. Этого и следовало ожидать.
— Протест, как ты уже догадываешься, касается тебя, — продолжал Житный, нервно прохаживаясь по кабинету. — Министр бушевал, когда вернулся с заседания правительства. Приказал мне решительно покончить с этим делом. Я предупреждал тебя, Гонза!..
— Я расследую тяжкое уголовное преступление, товарищ заместитель министра, — начал Земан. — И обязан для его раскрытия в соответствии с законом и служебными инструкциями сделать все возможное.
— И что, ты раскрыл это преступление? — сорвался на крик Житный.
— Почти.
— Что значит — почти?! В криминалистике не существует «почти». Да или нет? — орал Житный.
Земан подошел к письменному столу, взял материалы дела и перенес их на журнальный столик. Положив перед Житным, развязал тесемки картонной папки.
— Я нашел оружие, которым было совершено убийство. Обнаружил его там, в замке. Вот заключение экспертизы…
Житный даже не взглянул на этот листок.
— Ну а где же это оружие, где ключевое твое вещественное доказательство? Покажи его!
— Ружье в замке, я его вернул.
— И я должен тебе верить?
— Ты же знаешь меня.
— Но прокурор тебя не знает. Суд будет требовать доказательств от тебя, а правительство потребует отчета у суда. Нужны веские, неопровержимые доказательства, поскольку обвинения слишком серьезные. А у тебя нет даже этого ружья. Ты думаешь, что еще когда-нибудь его увидишь? — Он в бешенстве листал материалы дела, но взгляд его не останавливался ни на одной странице. — А чем ты располагаешь? Ничем, ничем, ничем! Сплошные химеры, фантазии, догадки.
— У меня есть письменные показания очевидца, заверенные его собственной подписью.
От этого заявления, сделанного спокойным и уверенным тоном, у генерал-майора Житного перехватило дыхание.
— Чьи показания?
— Инженера Ханы Словаковой.
Накануне вечером Хана вернулась в прекрасном настроении. Она хорошо отдохнула и загорела. Была одета в новый черный кожаный костюм, который ей очень шел. Вернулась она не одна. Рядом с «рено», который она поставила у подъезда, пристроился элегантный «мерседес» бежевого цвета с западногерманским номером.
— Пани Михалкова, я вернулась! — крикнула она высунувшейся из окна дворничихе. — Надеюсь, квартира в порядке и мне не придется краснеть перед гостем? Потом загляните, я вам кое-что привезла, — сказала она, вытаскивая чемоданы из багажника.
Когда пожилой лысый мужчина выскочил из «мерседеса» и с растерянным видом стал помогать ей, Хана, кивнув на него, сказала:
— Это Гельмут, мой приятель. Задержится тут на пару дней.
Она взяла легкую сумочку, а тяжелыми чемоданами разрешила заняться своему кавалеру.
— Бери вещи и пойдем.
— Ему придется на несколько минут остаться без вас, пани инженерша, — сказал Земан, выходя из своей машины.
О возвращении Ханы он знал с той минуты, как она пересекла чехословацкую границу.
— Что еще? — закричала она истерично. — Ведь мне пообещали, что вы оставите меня в покое!
— Как видите, им не удалось выполнить свое обещание, — спокойно улыбнулся Земан.
— Вы пришли меня арестовать? — расплакалась она.
— Нет. Только допросить. Через часок-другой вернетесь — если, конечно, не будете мне лгать. А ваш приятель подождет, верно я говорю? — обратился он к ничего не понимающему немцу. — Дайте ему ключ, не на улице же будет он ждать, — посоветовал он, прежде чем распахнул дверцу своей машины.
У Словаковой сдали нервы, ее трясло как в лихорадке.
— Что со мной будет? Чего вы от меня, собственно, хотите?
— Правду, только правду, — ответил Земан.
Он знал, что эту правду от нее узнает.
«…Только к утру они обнаружили, что Марушка убежала. Это привело их в бешенство. Все были пьяны. Я тоже. Они приказали вертолетчику, который ждал зампреда на площадке французского парка, подняться в воздух. Летчик уже привык к ранним полетам на охоту и не удивился. Ружья, как обычно, были в кабине. Сели в вертолет Виктор и управляющий. И меня взяли с собой. Они знали, что Марушка не могла далеко уйти, думали даже, что она еще не выбралась из парка. Но мы обнаружили ее далеко за стеной, окружающей парк и замок, на склонах гор. Я ей кричала: „Не сходи с ума, вернись, это шутка, ничего с тобой не случится!“ Но она или не слышала, или слишком была напугана. Она стала убегать от вертолета, как кролик. А они ржали — для них это было очередное развлечение, знали ведь, что скрыться ей не удастся. Травили ее как зверя — налетали на нее, снижались и шутки ради палили над ее головой из охотничьих ружей. Я испугалась, начала умолять их, чтобы прекратили стрельбу, не дай бог, попадут… И вдруг Марушка там, внизу под нами, споткнулась, упала. Мне стало плохо, началась рвота…»