— Нет. Я приехал к своему внуку, — уточнил Земан.
— Он живет здесь? Что-то я ни одного Земана не припоминаю. Да и вас я никогда здесь раньше не видел…
— Нет, он здесь в армии служит, в воинской части в Борованах.
— А фамилия, фамилия? Такая же, как у вас? — спросил нетерпеливо дежурный офицер.
— Иван Томанек.
Наступила тишина, и стало вдруг слышно жужжание мухи над разложенной картой — оно показалось Земану ревом мощного мотора. От нервного напряжения у Земана вспотели ладони, им снова овладел страх за Ивана. Я так и знал, говорил он себе, с парнем что-то случилось.
— Скажите, что произошло?
— Ну, мы, собственно, свои дела уже закончили, — сказал начальник. — Не хотите с нами поехать в часть? Там к вам наверняка вопросы будут.
— Почему? С Иваном что-нибудь случилось?
— Нет. Просто сегодня ночью ваш внук и еще один рядовой ушли из части, прихватив оружие. Дезертировали.
Мир в глазах Земана перевернулся.
31
Спустя неделю после того как Земан побывал в ЦК партии, его снова вызвал заместитель министра генерал-майор Житный.
— Много себе позволяете, товарищ майор! — накинулся он на Земана, едва тот переступил порог его кабинета. — Госбезопасность — это что, богадельня, где совершенно не обязательно выполнять служебные инструкции? Где каждый может делать что вздумается? Кто позволил вам самовольничать? Вынужден наложить на вас дисциплинарное взыскание за невыполнение приказа.
Земан понял: о его разговоре в ревизионной комиссии ЦК уже стало известно. Нарушение присяги могло стоить ему места. Земан знал, знал это, но не мог поступить иначе. Побледнев, он молчал в ожидании самого худшего.
Но Житный вдруг подошел к нему, положил руку на плечо и с дружеской улыбкой притянул к себе.
— Лично я тебя поздравляю, Гонза, — проговорил он тихо. — Ты старый упрямый сумасшедший, но ты был прав… Нынче утром зампред подал в отставку.
Сообщение было настолько неожиданным, что Земан даже присвистнул. Он был готов ко всему, только не к этому. Напрасно пытался он сохранить официальное выражение лица, это не удавалось. Он покраснел и часто задышал от волнения.
Житный подвел его к креслу возле журнального столика, усадил, достал из стола бутылку французского коньяка и налил две рюмки.
— Давай выпьем за это. Ты — единственный полицейский, который решился на подобный шаг и победил. Прости, что я не помог тебе, но пойми, я по рукам и ногам связан служебным положением… Теперь другая ситуация. Сегодня за твоей спиной стоит ЦК, и у меня руки развязаны. Дело, которое я у тебя забрал, утром передал прокурору… горжусь тобой, Гонза. — Житный поднял рюмку. — За твою победу. За всех честных служащих нашего Корпуса.
Земан, однако, поставил свою рюмку. Может, не мог справиться со своими чувствами и забыть о тяготах, которые пережил, расследуя это дело?
— Что теперь с ним будет?
— С кем?
— С Лойзой Бартиком. Ведь все-таки он был неплохим человеком. И тогда, в Феврале, был вместе с нами. Помнишь?
— Не беспокойся. — Житный улыбнулся. — Такие, как он, низко не падают. Получит какой-нибудь пост помельче. Посла, например. И наверняка в Швейцарии.
— А его сын? — Забыв о своей ненависти к избалованному этому барчуку, он помнил сейчас одно: как нежно Бартик относился к своему сыну. — Его арестовали?
— Зачем? Он уже неделю работает в нашем торговом представительстве в Югославии.
— Как это?..
— Ты не все знаешь, Гонза. Использовав все силы и средства, которыми ты просто не мог располагать, мы провели срочное дорасследование твоего дела. И выяснили ряд деталей, до которых ты не имел возможности докопаться. Главный виновник всего — управляющий замка. Он стрелял из того ружья, он устраивал пьянки и всякие беззакония в замке. Это он соблазнял некоторых наших наивных представителей власти, устраивая все эти гадости в своих корыстных целях — ну, чтобы иметь какие-то выгоды для своего района. Он арестован, во всем признался. Он будет строго, очень строго наказан. В этом и кроется тайна твоего дела «Замок». Сын зампреда — негодяй и хулиган, но он невиновен.
— Но это же ложь!
— Ты обязан этому верить. Не имеешь права сомневаться в истинности нашего расследования. Как, впрочем, и мы не сомневались в твоей честности. Оставь подозрения. И помни: не имеем мы права допустить беспорядки, развал всего, за что боролись.
— А за что же мы, собственно, боролись? — спросил Земан и встал.