«Какого черта я молчу? — забродило в душе у Томши, словно молодое вино. — Чего им от меня еще надо?»
При виде того, что Мога изучает какие-то другие документы, а Ивэнуш все еще не отрывает глаз от его докладной, Томша утратил самообладание и вспыхнул весь злостью:
— По-вашему, я лишен принципиальности? — И, обращаясь к генеральному директору: — Максим Дмитриевич, избыток принципиальности вас еще не гнетет?
После этого внезапного взрыва он так же резко умолк, не понимая уже и сам, что сказал.
Максим Мога вперил в него холодный взгляд и вопросительно посмотрел на Ивэнуша: какая муха укусила нашего молодого друга? Андрей Ивэнуш, подойдя к Томше, легко положил ему руку на плечо, приглашая к спокойствию, к рассудку.
— Давайте разберемся во всем без нервов, — примирительно сказал он.
Козьма Томша резко повернулся к нему:
— Хотите сказать, Андрей Андреевич, что я плохо работаю? — спросил он, стараясь не повышать голоса. — Вам прекрасно известно, что от зари до зари я в поле!
— Совершенно верно, — спокойно подтвердил Ивэнуш.
Максим Мога изучал данные о ходе уборки, но в то же время внимательно слушал; оторвал взор от бумаг лишь когда Томша снова бросился в бой.
— …И отлично, что разговор состоится сейчас, — выкладывал Козьма. — Все равно такой обиды было не сдержать. Чем раньше — тем лучше для всех.
— Вот это уже другое дело, — добродушно проговорил Мога, стремясь вернуть беседу в спокойное русло. — Мы здесь одни; все, что будет сказано, останется между нами.
Томша насмешливо улыбнулся.
— Речь у нас не о государственных тайнах, Максим Дмитриевич, — заявил он. — Работаем вместе не первый месяц, и все это время мне приходится оставаться в вашей тени. Куда ни двинусь — все равно натыкаюсь на вашу спину, как на бетонную стену. Надо думать, я тоже здесь в каком-то роде руководитель, мне тоже хочется поработать…
Максим Мога с укором качнул головой:
— Руководителя в каком-то роде никому здесь не нужно.
Томша резко поднялся на ноги, постоял немного в нерешительности, как будто утратил вдруг все ориентиры и не знал более, куда направиться. Затем кивнул и вышел. В приемной его ждал еще один неприятный сюрприз: Адела, до вчерашнего вечера не сдвигавшаяся ни разу с места, если он был еще в дирекции, на этот раз ушла, не дождавшись его. Что-то, видно, случилось с ним, с Аделой, со всем светом вокруг. А может, только с ним?
Но, как земля плодоносит, исполняя свое назначение, даря по осени миру свои плоды, точно так же исполняются и людские судьбы, и каждому дано узнать, что ему уготовлено, в назначенное ему время.
Узнать свой путь предстояло и Томше; но в ту прекрасную осеннюю ночь он был одинок, опечален и расстроен.
— Не в обиду тебе, Максим Дмитриевич, не надо было вступать в спор с Томшей, — сказал Моге Ивэнуш, когда оба остались одни.
— Наверно… Не сумел до конца сдержаться. — Мога откинулся на спинку стула и просидел несколько минут, не шевелясь, полностью расслабившись. — Но и оставить его жить тем умом, что и прежде, было нельзя. Как полагаешь, Андрей Андреевич? Ведь ты его знаешь лучше!
— Именно потому, что знаю, его поведение заставило меня призадуматься, — ответил Ивэнуш.
— Может быть, мы сами виновны в том, что некоторые молодые люди теряют ориентацию? Ведь чего от них требуем мы? Работать все лучше, как можно лучше! И нас уважать! И слушаться нас во всем…
— А что в этом, по-твоему, плохого? — с любопытством спросил Ивэнуш. — Разве сам ты только что не сказал, что нельзя оставить Томшу жить прежним, своим умом?
— Да, сказал. И слов своих назад не возьму. Но хочу спросить тебя, как спрашиваю и себя: требуя от них много, что даем им мы, в свою очередь? Вникаем ли в их внутренний мир, чтобы узнать, чем можем помочь при нужде? Знаем ли, чего они хотят?
В эту минуту раздался стук в дверь, и постучавшийся, не ожидая приглашения, открыл ее и вошел. Это был Василе Бутучел в сопровождении Иона Пэтруца.
Сердце Максима Моги дрогнуло, как от доброго предчувствия. Он указал рукой стул.
— Прошу, товарищ Бутучел.
Василе подошел к Моге, подал ему руку, потом к Ивэнушу, после чего неторопливо уселся. Ион Пэтруц как обычно остался на ногах.
— Не решался войти, — сказал он Моге, — кивая на гостя.
— Как так? Разве он что-нибудь натворил? — улыбнулся Максим.
— Натворил, Максим Дмитриевич, — отвечал Бутучел. — Разве вы забыли?
— Главное — чтобы помнил сам виновник, — сказал Мога. — Что нового в большом городе?