Анна была не одна, она беседовала с Максимом Могой. Станчу сразу помрачнел. Неприятное отчуждение, поселившееся незаметно между ним и Могой, нахлынуло вдруг во всей своей болезненной реальности. Он бы охотно умчался прочь, но Анна властно удерживала его на месте.
— Виктор Алексеевич, как у тебя с автотранспортом, — несколько официально и сухо обратился к нему Максим Мога после того, как они поздоровались.
— У нас все в норме, — коротко отвечал Станчу, глядя на Анну, как будто вопрос был задан ею.
— А нам его не хватает, — сказал Мога. — При распределении машин, казалось, все было рассчитано точно, но действительность потребовала некоторых поправок. Не можешь ли ты оказать помощь Анне Илларионовне?
Виктор опять взглянул на Анну. На этом самом месте он признался ей, что любит ее, что готов ради нее на все… И здесь она отвергла его любовь. Изгнать ее из сердца, однако, он так и не смог. Теперь ей нужна его помощь. Он обязан был найти немедленное решение.
— Пошлю вам трактор с двумя прицепами, — предложил он, подумав. — Если это вас устроит.
Красивые глаза Анны засветились радостью.
— Ну как не устроит! От души вам спасибо, дорогой Виктор Алексеевич!
— Не стоит, — усталым голосом проговорил Станчу. — Мы связаны работой в нашем объединении, стало быть, должны друг другу помогать. — Виктор невесело улыбнулся. С какой радостью он сказал бы, что их связывает любовь… Даже в присутствии Моги сказал бы, если бы это было действительно так. Ведь слово «дорогой», вырвавшееся у Анны, было лишь знаком уважения, благодарности. — Отправлю к вам трактор, как только доеду до Драгушан.
Станчу обращался исключительно к ней, словно Моги и не было, либо на месте, на котором тот стоял, росло дерево или высился каменный столб, так что говорить ему что-нибудь не имело никакого смысла. Он видел только Анну; ее дружеский взгляд побуждал его раскрыть перед нею снова душу, говорить с ней одной. И Максим Мога, понимая его состояние, проявил достаточно такта, чтобы не вмешаться.
— Я страдаю опасной болезнью, Анна Илларионовна, — неожиданно для себя признался Виктор, — которая причиняет мне множество бед… — Он тяжко вдохнул, но, заметив в черных глазах Анны удивление, иронически усмехнулся. — И зовется мой злой недуг «запасливостью»… Да, да, речь идет о запасах — труб, двигателей, даже времени… Только разумом мне до сих пор не удалось запастись! — Станчу вдруг умолк, чувствуя потребность хоть немного передохнуть, прежде чем поделиться с Анной всем, что угнетало его на протяжении последних дней. — Дошло до того, что я оставил про запас даже целые гектары! — продолжал он, сердясь на самого себя, и рассказал историю «засекреченных» участков. И вдруг, словно лишь теперь заметил Могу, обернулся к нему и решительно объявил: — Никто в этом не виновен, кроме меня, Максим Дмитриевич! Вся ответственность — на мне одном. Готов понести соответствующее наказание.
Нервное напряжение, сковывавшее его все время, пока он говорил, ослабло. И это позволило ему заметить на суровом лице Моги проблеск света. В глазах же Анны Виктор прочитал упрек, но и доброе расположение, и принял все это в равной мере сердцем.
Вскоре Станчу возвратился в Драгушаны. Заехал сперва в тракторную бригаду, отдал необходимые распоряжения, затем поспешил домой. Хотелось побыть хоть немного одному, наедине с собственными думами и чувствами.
Но не было Виктору суждено порадоваться желанному одиночеству.
Во дворе за столом под яблоней, перегруженной спелыми плодами, сидели Лия с Николаем Будяну. Молодой журналист, по-видимому, рассказывал ей о чем-то интересном, так как она слушала его с вниманием и удовольствием. Станчу заметил, что Лия с недавних пор изменилась — стала более серьезной, будто лишь сейчас достигла зрелости. Лия и сама чувствовала перемену, случившуюся в ней после памятной встречи с Томшей. Она не совсем еще пришла в себя от странного состояния вызванного этой встречей, искала ему объяснение и не могла найти.
В одном она была теперь уверена: она любила Томшу, любила его по-настоящему; но поняла это лишь после того, как он ее оттолкнул. Теперь было уже слишком поздно. И появление Будяну обрадовало ее. Родилась новая надежда: рядом с ним она будет защищена от забот, от житейских невзгод.