— Видите, что получается, когда нет порядка? — Трудное положение, в котором оказался Трестиоарэ, заставило Могу несколько смягчить тон. — Или вы будете настаивать, что это и есть порядок? И дома у вас диваны и кровати с мягкими матрацами, и здесь… А студентов укладываете на тряпье и кормите черт знает чем! Почему бросили их на самые запущенные участки? Может быть, для вас они — люди второго сорта?
Лицо Трестиоарэ все более наливалось багрянцем, он кусал изо всех сил губы, сдерживая себя. Замечания Моги в его представлении были беспочвенными, Мога давно имеет на него зуб и теперь пользуется случаем, чтобы его опозорить. И в конце концов дал волю своему возмущению.
— Я берегу государственное добро, соблюдаю экономию, а вы кричите на меня, как на какого-то бездельника! Постели, которые им выданы, вполне приличны, хорошо продезинфицированы. Эти лодыри лучшего и не заслужили!
Перед такой наглостью Максим Мога почувствовал себя вдруг обезоруженным. Может ли человек быть таким безмозглым, чтобы не понимать, как вредна подобная «экономия»?
— Поехали в райком! — в ярости продолжал Трестиоарэ. — Кэлиману меня поймет! Вы были настроены против меня с самого качала! Это всем известно!
— Именно этого я хочу, товарищ директор, — сурово промолвил Мога. — Поедемте в Пояну, в райком партии.
Трестиоарэ вызвал своего заместителя, оставил ему ключи, объяснив, что делать в его отсутствие. Весть о случившемся скандале молниеносно распространилась между рабочими, самые любопытные начали бродить вокруг склада. Стало также известно о том, что студенты взбунтовались — об этом сообщили шоферы машин, перевозивших виноград. Некоторые вставали на защиту Трестиоарэ — все правильно, человек он хозяйственный, бережливый, все, что он делает, — не для него самого, старается ради совхоза. У студентов же ничего не отвалится, если и поспят две-три недели на старых матрацах. Не велики паны. Другие же, недовольные директором — ведь нет на свете председателя колхоза, директора совхоза или другого предприятия, которым поголовно все довольны, — другие радовались. Вот уж доберется до него Мога! Слишком наш директор скареден, не выпросишь у него и соломинки!
Трестиоарэ вышел со двора, провожаемый любопытными взглядами. За ним следовали Мога и Ивэнуш. А в селе их ждал Александр Кэлиману. Трестиоарэ первым подбежал к секретарю райкома; хотел уже начать жаловаться, но встретил холодный, суровый взор и не осмелился раскрыть рта.
— Аксентий Аксентьевич, вы оказали нам медвежью услугу! — вздохнул Кэлиману. — Ладно уж, разберемся. Сегодня в пять часов — заседание бюро. Ждем также вас. Докладывать будете лично! Максим Дмитриевич, — повернулся он к Моге, — напомните, прошу вас, товарищу Станчу, что на сегодняшнем заседании будет обсуждаться также вопрос о приписках. Он это знает, но все-таки загляните к нему… Что с вами? — удивился он, заметив, как потемнело лицо Максима.
Что может быть неприятнее, чем необходимость публично осудить старого друга? Заставив Станчу держать ответ перед судом друзей, Максим думал, что это станет для него уроком. Но тогда не был еще известен его обман. Какое наказание будет ему теперь? Трудно было даже предположить, какое решение примет бюро райкома. Может, поговорить об этом с Кэлиману? Слово секретаря райкома все-таки — решающее.
Неожиданная, непонятная робость охватила Максима: Кэлиману еще подумает, что Мога хочет взять Станчу под крылышко, хочет избавить его от ответственности.
— Мы стараемся понять, что заставило товарища Трестиоарэ больше дорожить вещами, будь они даже все в золоте, чем человеческим достоинством? Объяснения, которые мы от него услышали, лишены всякого морального основания. Чему можно научить таким отношением молодежь? Какой подадим ей пример?
Лидия Грозя опустилась на стул с легким вздохом. Щеки ее раскраснелись от возбуждения. На каждом таком заседании, особенно если она брала слово, Грозя волновалась и, как ни старалась казаться спокойной, лицо, глаза выдавали ее. И Мога вспомнил, как энергично вошла она в кабинет Кэлиману к концу первого дня уборки и обратилась к ним обоим с таким же волнением, как и теперь: «Какой будет для совхоза реальная отдача от того, что на виноградники направляют врачей? Несколько тонн собранной продукции? А больные пускай ждут? Если кто-нибудь заболеет, — что же, ему ждать до октября? Александр Степанович, лично я полагаю, что это не дело. На первом плане у вас всегда должен быть человек, остальное все — потом».