— А у вас красиво. — Даже под свинцовым небом зимнего дня живая расцветка здания оживляла все вокруг.
— Конечно, — кивнул Станчу. — Но ты, может, и не поверишь: с некоторых пор мой дом кажется мне совсем чужим. Грустно, не правда ли?
Это признание поразило Могу. Неужто любовь к Анне смогла так далеко увести Станчу от родного дома, в котором он прожил большую часть жизни?
— Что поделаешь, Виктор, — сказал он в раздумье, — жизнь — не торная дорога… — И, помолчав, решился: — Позавчера ко мне приходила Анна Флоря, она была огорчена, не знала что и делать: собиралась уехать из Пояны. Едва удалось ее успокоить. Однако мне пора, — заторопился вдруг Мога, — надо еще побывать в Боуренах.
Виктор все понял. Впоследствии, даже бывая в Пояне, он обходил Анну стороной.
Надо же было, чтобы Мария как раз теперь вмешалась со своею ревностью! К чему? Чтобы снова вызвать волнение и толки? С этими мыслями Максим Мога и направился к Кэлиману. Сколько приходилось советоваться с первым секретарем, думал он, и ни разу еще не было перед ним задачи более трудной и деликатной.
…И вот Андрей Ивэнуш представляет Анну Флоря членам бюро, все здесь ее знали и все-таки с особым вниманием стали слушать данные ее личного дела. Это снова пробудило у Максима тревогу. Если вопрос ясен и исход можно считать решенным, люди слушают без напряжения, разрешают себе расслабиться. Теперь все взоры были прикованы к Анне.
«Родилась в селе Лункуца, в тысяча девятьсот…»
Анна сидела, опустив глаза. Длинные ресницы вздрагивали, словно от слабых попыток поднять веки, отяжелевшие от усталости. Одета она была просто: в черной юбке, в тонкой белой блузке под красивым вязанным жакетом. Волосы связаны на затылке узлом, на лице — ни следа косметики. Щеки ее пылали и без румян; к тому же с той минуты, когда она вошла в кабинет, Лидия Грозя не отводила от нее глаз. Вначале Грозя исследовала ее платье — блузку, юбку, жакет, разглядела в скромной прическе Анны несколько седых волосков — у правого виска, у левого, и нахмурилась, словно та была в этом виновна сама. Затем Лидия Грозя оперлась щекой о левую ладонь, и в матовом свете, проникавшем с улицы, сверкнул рубином камень в ее перстне. И только теперь Лидия заметила, что на Анне нет ни одного украшения. И оценила в душе это проявление скромности.
— Вопросы есть?
Каждый раз, когда Александр Кэлиману обращался таким образом к членам бюро, он по очереди обводил их взглядом, побуждая проявить активность. На этот раз он глядел только на Анну. Он увидел вдруг на ее месте себя, каким был пятнадцать лет назад, молодым и восторженным выпускником университета, в тот же год назначенным директором школы в Пеленице. Он был кандидатом в члены партии; в октябре как раз истек его кандидатский стаж, и тут, в Пояне, его приняли в члены КПСС. Такие минуты не забываются, они навсегда остаются жить в душе человека.
— У меня вопрос, если можно, — заговорила вдруг Лидия Грозя.
Кэлиману склонил голову: прошу.
— Анна Илларионовна, как у вас складываются отношения с вашими соседями, скажем — из Драгушан, от которых до вас так близко, как организуете взаимопомощь? — Лидия Грозя подняла голову, поправила черную прядь волос. — В каких отношениях находитесь с тамошним руководством, скажем — с товарищем Станчу?
Члены бюро удвоили внимание. Максим Мога подался вперед, в сторону Лидии, будто готовился принять на себя возможный удар. Он положил каменистые кулаки на стол, словно палицы, что заставило Лидию Грозя в недоумении поднять брови: что это с вами, дорогой товарищ?!
Вопрос очень не понравился Моге. Что она хотела узнать? Почему так интересуется отношениями Анны с Драгушанами? Со Станчу? Не успела ли жена Виктора побывать также у Лидии Грозя? И еще у кого-нибудь? Что тут скажешь! Сошла баба с ума! Разве она еще не знает, что ни одна на свете жена не смогла удержать мужа, жалуясь на него?
Но что ответит Анна?
Она подняла взор, посмотрев вначале на Кэлиману, словно просила разрешения говорить, затем повернулась к Лидии Грозя. Невольно слегка улыбнулась; ненароком ей вспомнилось, что тогда, когда они познакомились, прическа у той была золотистой, а теперь приобрела цвет воронова крыла. Но, отогнав воспоминание, ответила уверенным тоном:
— Как обычно с соседями. Вы, наверно, знаете… То ладишь, то пререкаешься невесть почему…
— А конкретнее? — настаивала Грозя.
Кэлиману и Карагеорге посмотрели на нее с укором. Чего она набросилась на Анну со своими вопросами? Если это так тебя интересует, поезжай в совхоз, выясняй, сколько душе захочется!