Выбрать главу

В первый же день процесса Фабиан увидел Михаила Лянку, который уселся между двумя девушками. Михаил только что получил назначение на место главного агронома, и Фабиан, скорее в шутку, чем всерьез, рекомендовал ему присутствовать на процессе, если позволит время. «Это тебе пригодится», — сказал ему Фабиан. «Чтобы я знал, что меня может ждать? — смеясь, ответил Михаил. — Я буду весь внимание!» Каждый раз, как только он заходил в зал, его тут же переставало интересовать что-либо, кроме этих двух сидящих рядом с ним девушек. Он шепотом разговаривал то с одной, то с другой и лишь изредка кивал головой на сцену, туда, где находился Фабиан.

Однажды во время перерыва Фабиан, смеясь, сказал Михаилу:

— Если ты будешь еще шептаться во время процесса, то я попрошу милицию вывести тебя. Кто эта симпатичная девушка, вторая?

— Ага, теперь понимаю, почему тебе хочется вывести меня. Заметил, что она нравится и мне, и хочешь устранить соперника, — улыбнулся Лянка. — Думаешь, не вижу, какие ты бросаешь на нее взгляды? И это вместо того, чтобы внимательно выслушивать показания свидетелей! Признайся — нравится? Тогда скажу, кто она.

Как легко ему было сказать тогда Михаилу:

— Да, нравится.

— Это односельчанка Вали, Окончила сельскохозяйственный институт, у нее та же специальность, что и у меня. Распределили в Албиницу. Пока суд да дело, она и приехала в гости к подруге. И, чтобы не скучать, ходит на процесс, зная, что… — Лянка сделал паузу и лукаво посмотрел на Фабиана, — …зная, что встретит и меня здесь. Да, я очень благодарен тебе: этот процесс действительно пригодится мне…

«Так я и думал тогда, что тот процесс принесет мне счастье: я познакомился с Анной».

Иногда Анна исчезала из зала, оставляя Валю с Михаилом одних. Они обычно усаживались у дверей, и Фабиан не замечал ее ухода. Когда он не видел ее на привычном месте, всегда огорчался и уже не мог внимательно следить за процессом. Механически он начинал повторять ее жест — отделял прядь своих прямых волос, зачесанных назад, и нервно крутил на пальце, поглядывая на двери.

В последний день процесса Фабиан взял слово и вдруг увидел Анну в первом ряду. В какой-то миг он вдруг понял что обращается только к ней, взял стакан с водой, глотнул раз-другой и медленно поставил стакан на место. В зале стояла гнетущая тишина, она давила на него, и, чтобы как-то вырваться из нее, Павел вдруг сказал, продолжая речь:

— У подсудимых было все необходимое, чтобы жить честно… Но они сами затоптали свое счастье… Посмотрите, как прекрасна земля в своей белой одежде… И к этой красоте нельзя прикасаться грязными руками! Мы этого никому не позволим!

Фабиан до сего дня не может забыть, как в ту минуту все, даже подсудимые, повернулись к окнам. Фраза совсем не соответствовала суровой атмосфере процесса, и тон его речи — спокойный, но жесткий — вызвал в Анне удивление. Она изумленно и в то же время обрадованно взглянула на него, а позже Валя передала ему слова Анны: «Фабиан скорее поэт, чем прокурор…»

«Разве история человечества не знает поэтов-обвинителей?» — ответил он тогда Вале, конечно в шутку. Он считал себя суровым человеком, но в действительности это было скорей старанием преодолеть мягкость своей натуры.

«Может быть, это и смутило Анну… Может быть, это и сыграло свою роль в ее выборе между мной и Флорей?.. — подумал Павел. — Впрочем, какое значение это имеет сейчас?»

И вот после стольких лет он снова в Стэнкуце, и воспоминания сами идут навстречу. Он не хотел поддаваться им, старался отвлечься — оглядывался вокруг, чтобы увидеть, какие перемены произошли в его отсутствие. Это была новая Стэнкуца, разукрашенная словно для приема гостей. А он пришел сюда гостем…

Павел почти достиг центра села, уже виднелся весь его ансамбль, и в первую очередь обелиск, четко выделявшийся на белом фоне снегопада, а через дорогу — несколько двухэтажных зданий из белого камня. Фабиан заметил и старый колодец, приютившийся между двумя домами. У него уже не было журавля, деревянный навес из сплетенных между собой, как кружева, досок, накрывал его. Сохранил его все-таки Мога…