Выбрав мишень, я натянул лук.
— Не толкайся…
Сквозь зубы промолвил я Угару и сразу спустил тетиву. Стрела попала одному из волков в бок — он взвился в воздух, взвизгнул и рванулся в заросли. Вся стая мигом скрылась вслед за ним, видимо, они прекрасно понимали, что это за оружие!
Мы вместе — я, а затем Угар, выскочили наружу. Ната стояла, как я и предполагал, на вершине, и смотрела вниз на площадку. Я укоризненно произнес:
— А предупредить ты хоть могла?
— Ты бы не пустил! Ведь так?
— Нет, конечно…
— Тогда зачем было говорить?
— Для того, чтобы в этом убедиться… Слазь вниз.
Она осторожно спустилась. Я, вместо того, чтобы помочь ей на последнем этапе, ухватил девушку за руку и грубо сдернул.
— Ты что?
Вместо ответа я перегнул Нату через колено и отвесил крепкий хлопок по мягкому месту. Ната вскрикнула:
— Ай! Больно ведь!
Я добавил — еще раз, и еще…
— Поняла?
Она всхлипнула и сердито стрельнула глазами. Но я сохранял суровое выражение на лице — хоть ее выходка и помогла нам избавится от стаи, но в другое время излишняя самоуверенность могла стоить слишком дорого…
Зная о том, что завтрашний день будет не легче сегодняшнего, оставшуюся ночь мы решили поспать. Ната обиженно свернулась, а я, примирительно, произнес:
— А кто-то, чего там обещал… Вроде полного послушания, всегда и везде.
Она сердито отвернулась и пробурчала, как бы в темноту:
— Сильный, да?
Мы вновь прижались друг к другу, стараясь наверстать, упущенное. Мы уже привыкли спать урывками и понемногу — зато научились высыпаться за эти короткие часы.
— Завтра поговорим.
— Угу… — сонно пробормотала Ната и, сжавшись калачиком, нырнула мне под руку.
Я обнял ее, подоткнул одеяло — вот когда я поздравил себя с тем, что мы не бросили их, когда всякий лишний вес был уже невыносим! Угар зевнул и положил свою башку мне на колени. Они оба — Угар и Ната, удобно устроились, и мне не оставалось ничего другого, как коротать все оставшееся время между ними. Чему я, впрочем, был только рад. Так уж случилось, что трое — один зверь и двое людей, обрели друг друга, среди этого мира… И нам теперь предстояло узнать — какой он, этот мир?
Остаток ночи нас уже никто не тревожил — волки ушли и больше не возвращались. По отпечаткам на земле, я прикинул, что размеры хищников почти не отличались от размеров Угара, а у нашего пса они были не маленькие. Помня о том, насколько сильны, умны и коварны эти создания на воле, я подумал, что если они решат идти по нашим следам — схватки не избежать! И исход ее, в отличие от ночной, предугадать было сложнее — волки не крысы…
— Ты больше не сердишься?
— А ты перестала дуться?
— И не дулась вовсе… На тебя нельзя обижаться — ты прав, конечно.
Дурачок… Может, мне даже приятно было. Чудно все… ты мне и муж, и отец — все сразу. Я хочу тебя, как мужчину, а веду себя как девчонка…
Ната протянула мне лепешку, не смотря на то, что они столько времени провели в сырых мешках остались вполне съедобны.
— Как тебе это удалось?
— Случайно. Мешала все подряд, по твоему рецепту — вот получилось. Мука, кстати, уже под вопросом — жучки завелись…
— Ничего. Сдается мне, мы найдем в этой долине что ни будь, что нам заменит и хлеб, и все его производные.
— Мы пойдем в долину?
Я задумался.
— Наверное… Нет. Мне кажется, вначале надо идти против течения — вдоль берега. Так и легче, и мы получаем возможность, видеть все с вершины холмов. А в этих травах…
— Волки…
— Ладно. Подумаем до вечера… А пока — в дорогу.
Этот холм был последним в общей гряде, и возвышался над другими. Мы, пройдя вдоль береговой линии еще с пару километров, поднялись на него, желая снова посмотреть на скрытую, за ним, долину. На небе не было ни облачка — ничто не напоминало о том, что всего пару дней назад оно было полностью затянуто серыми тучами, из которых извергалось столько воды. Мы взобрались на вершину, сбросили с себя груз и стали всматриваться вдаль.
Чуть ли не на глазах из земли тянулись ростки, стремящиеся, как все живое, к этим солнечным лучам, и мы, позабывшие за несколько месяцев о том, что в мире есть еще множество цветов, кроме черного, бурого и грязно-серого, были поражены их обилием. Эти ярчайшие краски больно резали глаза. От буйства и множества запахов, кружилась голова, улавливая сотни новых, незнакомых и пьянящих ароматов…