— Мой вождь изменил свое решение?
— Нет! Да… Ччерт…
Она тихо засмеялась — это было, действительно, редкостью!
— Мой вождь хочет женщину… Но не хочет Ульдэ!
— Это не совсем так… Все должно быть не так! Нам нужно было остаться, совсем вдвоем, одним, и я должен был подготовить тебя к тому, чтобы ты могла меня принять — в первый раз это бывает больно.
— Ульдэ умеет терпеть. Вождь пусть сам решает, как поступать. Она будет покорной в его руках!
Я вздохнул и, сдерживая рвущееся из меня желание, спросил:
— Ты ведь хотела что-то сделать… так?
— Да. Ульдэ не забыла.
Она склонилась над моим плечом, и я почувствовал на коже прикосновения ее горячего язычка… Девушка очень умело и нежно покусывала кожу вокруг шрама — она просто массировала всю руку своими зубами! Это было непередаваемое ощущение… Оно настолько захватило меня, что я забыл о том, что едва не овладел ею, а она, чувствуя, как я захвачен, все продолжала и продолжала свое действие, не отрываясь ни на миг…
— Теперь твоя рана станет заживать быстрее…
— Спасибо тебе! Это, на самом деле, здорово!
— Ульдэ умеет не только это. Мой вождь хочет женщину — Ульдэ чувствовала это. Но он хочет сдержать свое слово… Я помогу ему не потерять лицо.
Она быстро оделась и легла рядом. Девушка замолчала, словно обратилась в камень — я понял, что если сделаю попытку с ней заговорить, или, дотронусь до нее, то потеряю в ее глазах много больше, чем, если бы согласился сразу…
Утром от туч не осталось и следа, их унесло к далеким хребтам, и теперь над снежными вершинами возвышалось темное грозовое облако. Все быстро перекусили, после чего я собрал их, объявляя свое решение.
— Мы с Совой уходим в предгорье.
Зорька, было, попыталась спорить, но Сова сразу ее осадил. Я продолжил:
— Мы уходим на охоту… На охоту за скальпами, если следовать терминологии моего брата. Как только вы вернетесь в форт — все, кроме женщин, должны будут присоединиться к нам. Ждать будете в районе, где раньше располагалось типи Совы. Ульдэ, на тебе прежняя задача. Ты проводишь Дока назад и останешься возле поселка, для связи. Это все.
Она кинула на меня быстрый взгляд, а я подумал, что мог, в сущности, и уступить сегодняшней ночью… Никто бы не узнал об этом. И все же, я был рад тому, что ничего не произошло. Для Ульдэ я был не столько мужчиной, сколько вождем, а это накладывало слишком большую ответственность за свои поступки…
Я повернулся к Сове.
— Пора отдавать долги, мой брат.
Он медленно и страшно улыбнулся — Сыч мог рассчитывать на то, что долги получит вскорости и сполна…
— Мы всколыхнули осиное гнездо…
Сова задумчиво смотрел на расстилающиеся перед нами предгорья. Пряный запах свежей травы, шелест стеблей, журчание ручейков, пение птиц — всё настраивало на безмятежный, спокойный лад, и мне вовсе не хотелось думать о том, что нам предстоит вновь отправляться на встречу с уголовниками… На многие километры вокруг не было ни единой живой души, кроме меня и индейца. Люди редко посещали эти места, предпочитая оставаться возле более привычных и обжитых — не все обладали любопытством, присущим таким охотникам, как Сова или Чер. Кроме того, это было не безопасно… Пару раз мы замечали промелькнувшие в траве спины диких собак. Отдельные их представители доходили из прерий в предгорья, устраивая загоны на пасущихся на склонах джейров и холмистых козлов. Более крупная дичь могла подвергнуться нападению и более сильных хищников. Так, например, мы видели стремительный бросок огромной рыжей кошки, запрыгнувшей на холку здоровому самцу овцебыка. Вездесущий мох и стелющаяся мягкая трава практически полностью прикрывали собой всю поверхность почвы, и крадущиеся шаги зверя не были нами замечены даже в опасной близи.
Вызов был брошен. Стрелы Совы видел не только я, но и бандиты, которые стали свидетелями гибели своих приятелей. Они должны были вернуться в поселок у озера и рассказать Сычу о нападении. Если мы не опередим главаря, то следует ждать ответной акции устрашения…
— Мой брат молчит. Он уже решил, что делать?
— Решил. Сыч начнет войну или потеряет лицо. Нам следует его опередить.
— Способен ли мой брат не на убийство — на жестокость? Гибель одного, двух бандитов не устрашит остальных. Сыч потерял в долине уже около двадцати человек, но ничто не изменилось. Их не пугает смерть! Мой брат убивал таких, когда спасал Огненный Цветок… Но это была необходимость — не жестокость. Сможет ли Дар убивать так, чтобы содрогнулись сами убийцы?