— Бьем только тех, кто пришел с данью, я ведь пообещал Бзыку, что его людей мы не тронем! Выполним обещание! Пока…
Они подтягивались извилистой змеей к озеру. По краям каравана, на расстоянии в несколько десятков шагов, шли настороже, около двадцати бандитов. Они были готовы спустить стрелы из арбалетов в любую движущуюся цель. Нервы у них были на пределе, и, не раз, по ходу движения, бандиты выпускали их в холостую. Мы спокойно пропустили их к поселку и, когда первые стали облегченно опускать оружие и входить на площадь, встали во весь рост и, не таясь, вскинули луки…
— Мать вашу! Сучье племя! Живее!
На этот раз мы били не по ногам — для этого нужно было подойти слишком близко. Я не целился в кого-то конкретно — лишь бы зацепило. Зато Сова, имеющий больший опыт в этом деле, знал, в кого он хочет попасть. Его стрела пролетела над головами почти всей своры и вонзилась в спину кого-то из охотников — не бандита. Я удивленно посмотрел на индейца. Тот хмуро бросил на мой невысказанный вопрос:
— Предателей, тоже надо убивать. Это был предатель…
Отряд охватила паника. Те, кто был позади отряда, буквально по головам втискивались, между холмов, в поселок. Мы так напугали их, что они уже не разбирали, куда бегут! А ведь нас было всего двое против чуть ли не семидесяти уголовников!
Перепалка между вожаками возобновилась сразу, едва они почувствовали себя защищенными от стрел. Они орали, что-то непереводимое. Из всей их речи, слух с трудом улавливал какие-то знакомые слова… Сова поморщился, он давно отвык от такого обращения и вовсе не понимал, как можно общаться на подобном языке…
— Эти люди называли меня и Ульдэ дикарями. Но разве Ульдэ позволила бы себе хоть одно такое слово? И кто, в таком случаи, из нас дикарь?
— Ты прав, мой брат. Наши правители позволили споить северные народы и научили их ругаться — так что, Ульдэ, еще в какой-то мере не коснулись блага цивилизации… А эти, вообще, не люди. Поэтому, у них и язык — не человеческий. Наверное, для них больше подошли бы пляски и обряды людоедов и их шаманов!
Сова хмуро обернулся.
— Не все шаманы были людоедами, и не все вели свои народы к гибели!
— Извини меня. Я вовсе не хотел тебя оскорбить или обидеть. Я мало что знаю про шаманов, только то, что их изображают часто с бубнами да погремушками в руках и масками зверей на лице. Да еще танцующих, возле костра, с жертвенным ножом в руке.
Сова сменил гнев на милость…
— У твоего брата тоже есть бубен и жертвенный нож. И танцевать возле огня он еще будет, когда придет время. Я — шаман… Ты пока не веришь в это, как не верил в то, что станешь вождем. Но ты уже начинаешь отвечать не только за себя — за всех людей долины.
— Ладно. Их ссора затянулась, и они могут начать убивать друг друга!
— Сова не станет им мешать в этом.
— Я тоже… Давай подползем поближе. Мне интересно, до чего они, все же, договорятся.
Мы перебрались под самую ограду поселка — после прихода банды, людям пришлось поставить ее, по приказу Сыча. Здесь уже можно было услышать все, более отчетливо…
— Сыч! Зуб даю, их всего двенадцать! Он сам мне так сказал. А видели мы лишь двоих!
— Да? У тебя было больше двадцати боевиков, так какого хрена ты с ними разговаривал? Хватит, проявил себя уже… Девку упустил, людей потерял — сиди и не рыпайся. Из-за твоей дурости, в поселке станут слишком много думать, понял?
— Ну, так пошли меня, я их всех на пику поставлю! Только народу, побольше, дай…
Сыч смерил его тяжелым взглядом…
— Пока еще я решаю — кому и куда идти. И кто поведет — тоже. А тебе, лучше помалкивать.
Он оглянулся на сгрудившихся, в ожидании, бандитов и заорал:
— Живее, тля! Ходят, как сонные мухи! Чуха, вали сюда!
Я свел брови — к главарю подбежали Чуха, дебил и Циклоп — тот самый, что первым стал насиловать, обреченную на смерть, дочь Бороды…
— Живо! Бери человек двадцать — и за ограду. Эти двое не могли далеко умотать! Найди и притащи ко мне, хоть живыми, хоть мертвыми! Главное дело, поймай вождя ихнего! Дара! Ссука!.. — он зло выругался — Напрасно я не придавил его там, в лесу… ну да ничего — ошибочку исправим. Вернетесь, в форт пойдем. Камня на камне не оставлю от поганцев, всех урою!
Мы быстро бросились прочь — из поселка выбежало около двадцати человек.
Они рассредоточились и стали прочесывать местность. Пропуская мечущихся меж трав, разведчиков, мы вполголоса переговаривались между собой.