— Запомни, гаденыш! Перемирие — не мир! Я еще вернусь!
— Валяй… Пришли, кого ни будь, поумнее — сроки установим!
Я, изображая бесстрастность, смотрел ему вслед. Ко мне подошли Сова и
Элина.
— Ты бы мог его убить.
— Мне не нужен его скальп, индеец. Мне нужна вся банда.
Элина проводила взглядом удаляющиеся фигуры и спросила?
— Что он решил?
— Он? Решили мы, когда взяли в руки оружие. Не он. Пока — мир. Временный и шаткий. И, все же, мир.
На какое-то время, в долине воцарилось спокойствие… Как мы и ожидали, банда приняла наши условия. Я верно уловил тот момент — рисковать, своими жизнями, ради достижения целей Сыча, они больше не хотели. Он, вынужденный даже не нами, а, в большей степени, своими же сторонниками, увел всех в горы. Его посыльные приходили в поселок, у озера — он служил отправной точкой, и все, что предназначалось для клана, они получали именно в нем.
Таким образом, мы избавили от бандитов все мелкие поселки и становища.
Назад они шли, груженые теми дарами, которые для них заготавливали охотники прерий. Нельзя было сказать, что это соглашение пришлось всем по душе — многие усмотрели в этом уступку Сычу, а то и прямое предательство — и отказывались при этом понимать, что воевать с бандой пришлось нам одним.
Мы встретили тех пятерых, о судьбе которых так волновались — они просто сбежали, бросив нас, в самые трудные дни… Главарь бандитов умело пользовался отсрочкой военных действий, спешно заставляя свою гвардию учиться жить по-новому. Не было похоже, что это давалось легко — всем своим существом, они противились тому, чтобы самостоятельно обеспечивать себе пропитание. Но грабежи, насилия и убийства прекратились. Пример жестокой казни, почти на виду у других зэков, Мухи и некоторых прочих, послужил самым убедительным доводом. А после того, как осмелевшие охотники, одного из дальних становищ, попросту утопили двух вымогателей — они совсем перестали появляться, где бы то ни было. Сова, который иногда посещал ущелье, где расположились бандиты, рассказывал, что укрепления продолжают возводиться. Сыч задумал нечто, вроде настоящей крепости, и, хотя всех рабочих ему пришлось отпустить, работу продолжали сами зэки.
Вход в ущелье охранялся — там всегда дежурило несколько человек. Сыч готовился не к миру — к войне… Готовились к ней и мы. Стопарь с сыном, забросив все дела, день и ночь проводили в кузнице — отливали наконечники для стрел и дротиков, клинки и другие нужные нам предметы. И, хоть, в нашей дружине насчитывалось совсем немного человек, мы рассчитывали на то, что в решающей схватке не останемся совсем одни, как это было до перемирия. Я надеялся, что нас поддержат…
Череп, которого я послал обучать некоторых, из выделенных Сычем, уголовников охотничьему делу, приходил вымотанный и издёрганный — весь день ожидать удара в спину, было тяжело, даже для него… Охотников из них не получалось — они просто боялись приближаться к слишком крупным животным. А Череп сознательно заставлял их брать с собой только копья, чтобы исключить соблазн убить нашего человека на расстоянии и уйти, по примеру пропавшего Бзыка, в горы. Каждые пять дней, нам приходилось убивать для банды по одному овцебыку, или пхаю, либо заменять их несколькими джейрами. Таковы были условия договора. Девушек из клана отпустили — привели в соседнее стойбище. Их оказалось двадцать шесть — все забитые, с затравленными глазами… Они не хотели возвращаться к тем, кто отдал их на растерзание этой своре, и выбрали для себя отдельное место для проживания. Док, которого Сычу пришлось отпустить, осмотрел их — многие были в очень плохом состоянии. Анна, та смешливая и весёлая девчушка, которую приютила Туча — превратилась в угрюмую, замкнутую женщину, с ввалившимися глазами… Она не говорила ничего о том, каково ей пришлось, среди такого количества людей, желавших ее тела, и в поселке сторонилась всех мужчин. А когда приходили сборщики податей для банды, скрывалась в землянке, в которой раньше жил Стопарь и Туча. К ним она возвращаться не хотела, мучительно переживая свой вынужденный плен и те издевательства, которым она там подверглась. Освобожденным девушкам особо не докучали — зверства и жесткость бандитов, по отношению к женщинам, у всех стояли на слуху…
С Сычем я больше не встречался — он предпочитал общаться со мной через посредников. Иногда, это был новый ставленник, вместо убитого Совой Грева,
— Щербатый, или Бес, в чем-то похожий, на казненного мною Циклопа, и столь же сильно ненавидевший нас всех… И тот, и другой не упустили бы случая вцепиться мне в глотку, но пока были вынуждены терпеть. Власть Сыча в банде сильно пошатнулась, и сторонников новой резни было мало.