Мы оказались отрезанными от всего остального мира, и, в какой-то мере, это заставило нас привыкнуть к тому, что с нами случилось. Природа, или что-то, чему никто не знал названия, породила множество новых форм жизни, и обратных шагов не делала… В прериях и предгорьях становилось все больше животных и птиц, и среди последних встречались гиганты, не уступающие первым. Нами был замечен орел, чуть ли ни втрое больше, самого крупного ворона. Такой мог спокойно поднять в воздух человека или разорвать его своими страшными лапами — возникни у него такое желание. Завидев его, охотники спешили укрыться в кустарнике — стрелять в такую птицу было равносильно самоубийству… На наше счастье, подобных гигантов встречалось мало. Они, крайне редко, появлялись в прериях, предпочитая летать среди снежных вершин. Зато волки и дикие собаки стали чаше наведываться в степи
— охотники встречали их небольшие стайки в прерии, уже за пределами их обычного ореола обитания. Встреча с такой стаей нередко приводила к кровавому сражению, и не всегда человек оставался победителем.
Меж тем, в долине понемногу стало нарастать раздражение. Продуктов не хватало и то, что еженедельная дань, добываемая людьми, отходила в клан людям Сыча — нервировало всех. Своих же, Сыч посылал рыскать по лесу. Они собирали съедобные плоды и коренья, ставили силки на мелкую живность, практически опустошая все, что находилось вблизи их ущелья. Но умные звери скоро поняли, что эта часть лесов не безопасна — бандиты выходили на охоту толпой, панически боясь нашего нападения, и шум, производимый ими, был слышен далеко за пределами ближайших к Клану холмов. В итоге в стане бандитов не голодали лишь потому, что я, со своей стороны, неукоснительно поддерживал условия нашего договора, поставляя в их лагерь добычу. Мы тоже постоянно уходили в прерии на охоту и выслеживали диких животных. Не посещаемыми оставались загадочные верховья, где Чага показал нам урочище орехов — туда никто не осмеливался пойти с того времени, как мы принесли весть о его гибели. Сыч нервничал — планы покорить долину задерживались, а всякая задержка в таком мероприятии означала только одно, что главарь не способен повести своих людей в бой. Док передавал нам, что в их среде уже столь часты стали случаи самовольного оставления постов или просто бегства, что на это приходилось закрывать глаза. Если бы не страх перед жителями долины — вся эта двуногая стая разбрелась бы уже давно. И все же, опасность оставалась зримой и значительной. Потеряв почти половину людей от первоначального числа, Сыч располагал более чем четырьмя десятками человек. И они, пройдя такой путь и привыкнув к тому, что творилось в новом для них мире, уже не были такими беспомощными. В клане шли трения — власть могла оказаться в иных руках.
— Придётся выручать Сыча.
Ульдэ и Туча — они обе готовили еду на всех — оторвались от очага и посмотрели на меня, как на сумасшедшего.
— Если Сыча скинут — жди беды.
— Какой? Что один, что другой — все они одинаковые. Оттого, что они передерутся, нам только лучше будет! — Туча смотрела на меня, недоумевая.
— Ты не понимаешь, — Ната мягко поправила ее. — Пока Сыч удерживает их — перемирие сохраняется. Нам оно выгоднее, чем ему. Он бы очень хотел, чтобы его люди научились обходиться без нашей помощи, а значит, станут более независимы. А мы ждем, пока они привыкнут сами себя обеспечивать и трижды задумаются — стоит ли им вновь лезть под удары копий и ножей, ради чужих интересов.
— Но я так и не поняла, почему вы не хотите, чтобы они разодрались меж собой?
— Время работает не на них, Ната тебе уже сказала. Сова без отдыха ищет нам сторонников, и к нему прислушиваются. Пока, таких набралось немного.
Но в долине знают — есть сила, которая не покорилась банде и заставила ее убраться прочь. Уже этого достаточно, чтобы заставить задуматься остальных. К нам придут — не знаю когда и не знаю сколько. Но придут.
Пусть нас станет хотя бы в три раза больше, и Сыч ничего не сможет больше сделать. А смени его другой, они, воодушевленные новым вожаком, могут рискнуть спуститься… И тогда, справиться с ними будет намного труднее.