— Потерпите. Чайка, это соглашение не навсегда. Но я не могу сказать, что его конец будет много лучше… Тогда — опять кровь и жертвы. Но, если мы не станем сопротивляться, то поселок опять склонит шеи под бандой и окажется в еще более худшем положении, чем был раньше.
— Я знаю, — она устремила на меня свои умные глаза. — Я всё понимаю, Дар.
Только все так устали… Давно не устраивали праздников Мены, никто не хочет выходить за пределы, более чем ста шагов, от землянок — предпочитают жить впроголодь, но не рисковать своей жизнью. Многие считают, что Сыч оставил кого-то поблизости, чтобы опять воровать девушек — уже две пропали за эту неделю. Если бы не вы — ни одна не смогла бы избежать участи Анны!
— Не только мы. Пусть, хотя бы каждая вторая смогла решиться стать такой, как Ульдэ — бандитам пришлось бы забыть о женщинах. Но я не видел, чтобы они пытались сопротивляться. Что до появления банды, когда здесь руководил
Белоголовый и Святоша — что после, когда о сопротивлении вообще предпочитали не думать. Уступили вначале — стали уступать и дальше. А вот, если хоть одна решилась убить, кого ни будь, из своих мучителей, другим бы не захотелось лишний раз рисковать… Мужчин не так уж и много в долине — если женщины сами не станут браться за оружие, их никто не защитит.
— Ты мечтатель, Дар… Женщинам трудно вести себя так, как ведут мужчины.
Они, все таки, женщины… Не все могут быть такими смелыми и решительными, как твоя Ульдэ. Кстати, как твои девушки? Знаешь, что многие из наших завидуют им, и нашлись такие, кто хотел разделить свое ложе с тобой…
— Спасибо, Чайка. У нас всё нормально. Мы все вместе охотились неподалеку… Собственно, я поэтому и пришел сюда. Мне нужны люди, чтобы перенести убитых животных в поселок.
— Ты охотился?
— Да. Для Сыча.
Она вскинула глаза и вздохнула:
— Что-то я не совсем понимаю этого договора…
— Банду нужно кормить. Не станем — она вернется и отберет последнее. И снова будет убивать и насиловать. Сыч, мы договорились, как ты знаешь, пока не даёт им лишний раз спускаться с гор в долину. Взамен я обязался ему помогать с пропитанием. По сути дела, это — та же дань. Но, раз это делаем мы, а не его люди, здесь избавлены от оскорблений и крови.
Она ещё раз вздохнула, пожав плечами:
— Если бы все это понимали. Мне и самой больно видеть, как они приходят и уносят то, что, мы добываем для них своим трудом. Все считали, что вы их прогнали, а на самом деле, власть Сыча почти что сохранилась… Он ведь предлагал тебе разделить ее?
— Предлагал. Мне не нужна долина, Чайка. И эта власть — тоже. Я гораздо спокойнее жил без нее, когда обитал в городе, вместе с Натой и Элиной. У меня есть две молодые женщины, почти девочки, которые мне очень дороги, и стоит ли желать большего? Такое счастье выпадает далеко не всем!
— Как ты их любишь… А они?
— Надеюсь на взаимность. По крайней мере, повода усомниться в обратном не было.
— Не всякий смог бы жить с двумя женщинами сразу и, при этом, умудриться все обставить так, чтобы они остались друзьями! Ты очень мудрый человек,
Дар, или очень хитрый… Им повезло не меньше, чем тебе самому. Но как ты относишься к тому, что ты настолько старше их обеих? Они младше тебя и годятся тебе в дочери!
— Молодая жена — вторая молодость мужа… А когда их еще и две — вдвойне!
Старость еще далека, Серая Чайка. А с нашей жизнью, она и вовсе может не наступить никогда. Дикий ли зверь, нож бандита, да мало ли что может заставить меня закрыть глаза раньше того срока, о котором я бы вообще предпочел не думать? И о чем тогда после жалеть? Что я был так близок с ними, или что мог бы быть таким, да не решился, в силу каких-то глупых предрассудков? Я и так многое в своей прошлой жизни упустил и больше не хочу повторяться. Если уж жалеть, так о свершенном… У меня хватает силы — мужской, если ты об этом — на них обоих… А что до мудрости, так это скорее не моя, а заслуга самих девушек. У нас Ната — хранительница мира и спокойствия в нашем доме.
— А та… Твоя настоящая семья, ты позабыл про них?
Я на секунду умолк…
— Прости…
— Ничего. Я догадывался, что этот вопрос последует — ты не первая, кто меня спрашивает о прошлом. Хотя сам я предпочитаю никому ни о чем не напоминать… Они так далеко, что это, почти что в ином мире. Если, к тому же, они живы. Может быть, это и измена памяти, но я не совершенен…
Чайка пригласила меня сесть. В ее землянке было сухо и чисто прибрано. Она заметила мой взгляд и улыбнулась, наливая что-то из плетеной бадейки в глиняную чашку.