Шаман стал издавать переливчатые звуки, в которых уже невозможно было понять человеческой речи — скорее, так пересвистывались меж собой птицы, или рычали животные. Мы, завороженные этой, вновь открывшейся для нас стороной тайной жизни индейца, внимали дикому пению, не нарушая его ни единым словом, или жестом… А солнце над долиной всходило все выше и выше, и его тепло все сильнее прогревало остывшие за ночь камни и травы, леса и реки, луга и овраги. Начинал светиться яркими красками, отражающимися от сверкающих в лучах крон деревьев, Черный лес. Снова стала из бездонно черной и мрачной — ослепительно синей, Синяя река. В кустарниках и зарослях прерий защебетали ранние птахи — они уже в изобилии населили их и теперь повсюду сопровождали людей, понемногу привыкающих к многоголосью птиц. Далекими и грозными вершинами поднялись снежные пики гор. Солнце высветило своими лучами проступающие в мареве, далекие гребни Каменных Исполинов. И, нам троим, казалось, что отсюда, с вершины скалы, видны даже останки города за ними — приютившего и сведшего нас вместе, в первые, самые жуткие и страшные дни…
— Мы будем жить… — я прошептал, крепко сжимая Нату в руках. — Мы, приговоренные к смерти, но не покорившиеся ей! Мы — обреченные жить! Под новым солнцем и в новом мире! Несмотря ни на что! Мы! Будем! Жить!
… Наверное, на этом и нужно было закончить мой рассказ о тех днях, когда мы, ведомые надеждой, пересекли приречные степи и, миновав проход меж скал, вышли в прерии. Там мы встретили тех, встречи с кем так долго ждали — людей долины. Судьба — а, может быть, воля случая, дала всем нам ещё один шанс…
Новая община, возникшая на берегу Синей реки, выстояла в кровопролитной борьбе за само право жить. Враг был уничтожен, казалось, больше никто не должен был угрожать форту. Но последующие события показали, что это не так. И снова, даже острее, чем ранее, встал вопрос — кем для этих людей буду я? И кем будут эти люди, объединившиеся в один род, принявшие себе одно, общее для всех имя — Прайд Серого Льва.