Она серьезно кивнула.
— Спасибо.
Они вернулись на свои места на диване. И на этот раз, когда Адам обнял ее за плечи, она оперлась на него, испытывая к нему благодарность за его внимание и твердую, как камень, надежность.
— Я еще не поблагодарила тебя за подарки, которые ты прислал, — сказала она вдруг. — Я совсем забыла.
— Розин понравилась лошадка?
— Конечно! Она так развеселилась. Ужасно дорогой подарок; или ты специально выбрал подарок такого размера, чтобы мне было нелегко отослать его обратно?
Он засмеялся.
— Да, примерно так.
— Она еще не видела медвежонка… — Лоури сглотнула набежавшие слезы и откашлялась. — Вещички такие красивые. Ты их сам выбирал?
— Нет, я даже не знал бы, с чего начать. Все это выбрала моя мать.
Лоури застыла.
— Значит, ты сказал ей про Розин?
— Да.
— Зачем?
— А почему бы и нет?
Лоури хотела отодвинуться, но Адам удержал ее.
— Как она отреагировала? — спросила Лоури, немного помолчав.
Адам свободной рукой потер подбородок.
— Она сначала не могла в это поверить.
— В то, что Розин твоя дочь?
— Нет, в то, что у нее на самом деле есть внучка. Она не могла поверить своему счастью.
Лоури взглянула прямо в глаза.
— Своему счастью? Разве ты ей не сказал, что ты не имеешь никакого права на Розин?
Его лицо стало жестким.
— Сказал, что ты так считаешь. Но она все равно думает о ней как о своей внучке.
Лоури смягчилась.
— Да, конечно, она права. И… когда Розин вернется домой, пусть твоя мама навестит ее. И вообще, пусть приезжает, когда захочет.
— А я? — быстро спросил он. На мгновение воцарилась тишина.
— Сначала пусть она вернется, — ответила она хрипло. — Сейчас я не хочу думать больше ни о чем другом.
И снова воцарилось молчание. Через некоторое время Адам небрежно спросил:
— Ты не получила еще одну посылку?
Лоури порозовела от смущения.
— Ах, да, конечно. Прости, я должна была поблагодарить тебя и за это.
— Я не просил благодарности. — Он угрюмо смотрел на свои ботики. — Я забирал мамино кольцо от ювелира, и эта брошь мне понравилась. Я взял и купил ее для тебя.
— Она очень красивая. У меня ведь не так много украшений. Спасибо, Адам.
До этой минуты Лоури колебалась, оставить ли у себя брошь. Однако вернуть ее Адаму в таких обстоятельствах было бы крайне жестоко и несправедливо.
— Я подумал, что это напомнит тебе о наших счастливых временах, — медленно произнес Адам.
Лоури тихо кивнула.
— Я ничего для тебя не купила, — сказала она, помолчав.
Он невесело рассмеялся.
— Я ничего и не ждал. Я думаю, что каждый раз, когда ты смотришь на Розин, ты проклинаешь тот день, когда познакомилась со мной.
— Боже, конечно же нет! — Она удивленно посмотрела на него. — Ты же видел Розин. Как можно сожалеть о чем-нибудь, что имеет к ней отношение? Та враждебность, которую я испытывала по отношению к тебе, Адам, связана совсем с другими вещами.
Его лицо потемнело.
— Да уж, можешь мне ничего не говорить, Лоури. Я уже понял, что жизнь со мной казалась тебе такой мрачной перспективой, что ты предпочла стать матерью-одиночкой.
Это не соответствовало действительности, но Лоури была не в настроении объяснять ему, в чем он ошибается.
— Давай не будем об этом говорить.
Молчание длилось так долго, что Лоури, к своему удивлению и стыду, почувствовала, что засыпает. Ее веки отяжелели, и она заморгала глазами, чтобы проснуться. Она была поражена тем, что может спать, в то время как Розин где-то далеко, с чужими людьми. Услыхав ее тяжелый, прерывистый вздох, Адам крепче прижал ее к себе и сочувственно провел рукой по волосам. Тело Лоури расслабилось, и, хотя ее мозг приказывал ей не спать, усталость и напряжение нескольких последних часов взяли над ней верх и ее сморил сон, подарив ей час или два благотворного забытья.
Когда она проснулась, то была на диване одна. Лоури замерзла, и тело у нее затекло от неудобного положения. Адама нигде не было видно. Нахмурясь, она прошла в ванную, открыла дверь и в ужасе отпрянула, увидев, что он стоит во весь рост, совершенно обнаженный, под душем. Она вылетела из ванной, густо покраснев, — в его глазах она заметила откровенное веселье.
Она пошла в кухню и села, уронив голову на руки. Она уже не думала об Адаме в ванной: боль за Розин вновь еще крепче схватила ее в свои когтистые лапы. Через некоторое время она встала, плеснула водой в лицо и наполнила чайник. Когда Адам вышел из ванной с мокрыми волосами и лицом, поросшим колючей щетиной, она уже приготовила чай и нарезала хлеб для тостов.