Ехали, особо не растягиваясь. Отставать никто не хотел. Места пошли совсем уже дикие. Впереди стеной стоял сплошной, матерый лес. По узкой тропке, - и ту едва разыскали, - отряд втянулся под сумрачные кроны. Все, даже неугомонный Дени, примолкли. Его кобыла, обычно живо интересующаяся окружающим, шла нога за ногу, вроде и не артачилась, но и энтузиазма не проявляла.
Роберт несколько раз придерживал коня, пристально осматривая, стиснувшие тропу необъятные стволы. Неровный в этом месте подлесок то совсем отступал, то сгущался. На маленькой полянке заросшей разнотравьем, остановились.
- Хаген, пойдешь замыкающим. Всем надеть шлемы. Лерн, не забудь про кольчугу, -Помолчал, глядя как люди с некотором недоумением, но без возражений надевают доспехи. - Гарет! - Одноглазый, бросив отвязывать торока, повернулся к командиру зрячим оком. - Мальчишка кольчуги отчистил?
- До блеска. Чуть совсем не стер.
- Дай ему итальянскую байдану.
Лерну пришлось спешиться, чтобы натянуть без малого пуд вороненого железа. Он единственный, не считая приблудыша, путешествовал налегке.
Если бы не Хаген, который сгреб Дени в охапку и забросил на спину, присевшей лошади, мальчишка ни по чем бы на нее не влез. Облегченная Робертова броня свисала ему ниже колен. Никогда не носивший ничего тяжелее рубахи, мальчик двигался в доспехе медленно и тяжко как в воде.
- Не растягиваться. Идем друг за другом.
Стремя привычно спружинило. На плечо опустился Дар, раньше дремавший у Роберта за спиной на специальной жердочке.
В настороженном молчании люди прошли пару перестрелов, потом еще столько же и еще. От долгого напряжения начало мерещиться блики по сторонам тропы. Люди оглядывались, выискивая источник тревоги.
Это была даже не поляна - вытоптанная плешь. Черные рыхлые комья земли пропитались соком размочаленной травы. Кое-где виднелись бурые мазки.
Роберт еще успел подумать, что прошло не меньше суток… когда Дар с криком взмыл вверх. От неожиданно мощного толчка, человек сильно отклонился назад. Это и спасло: бронебойная стрела, рванув край плаща прошла вскользь по кольчуге, теряя силу, унеслась в сторону Лерна, рванула плащ ему, чтобы под конец, совсем уже на излете, запутаться в кольчужном воротнике Дени.
Толкнув коня коленями, Роберт заставил его отступить под прикрытие густого подлеска.
- Гарет, Соль уводите коней. Хаген, Лерн - ко мне!
Вот так вот! Ехали себе мирно, не нарывались. Чувствовал же, как зверь чует, настороженную западню.
Роберт спешился.
Лошадь - в кусты. Хлопок по крупу - давай, убирайся! Ноги - прочно упереть в землю. До глаз закрыться щитом.
Справа и слева сдвинули плечи друзья. Закованные в броню, прикрытые с трех сторон щитами - они были трудной мишенью.
- Вряд ли их много. Было бы слышно, - пробасил Хаген. - Спереди нас не взять, сзади, если что, наши шумнут. Подождем.
Каждый оглядывал свою сторону. Слушали. Лес молчал: ни голосов, ни звона оружия.
Даже птицы перестали возиться в кронах, впрочем, их, наверное, распугал Дар.
Мгновения утекали как капли в клепсидре. Ничего не менялось. На них не нападали, ни одна веточка не дрогнула в полдневном безветрии. В сотый наверное раз, обежав глазами поляну, Роберт крикнул:
- Я граф Парижский! Кто здесь, отвечайте!
Молчание. Правда и новых выстрелов не, последовало.
- Отходим.
Трое рыцарей медленно попятились к кустам, за которыми, топтались их кони.
- Стойте! - голос раздался совсем не стой стороны, откуда, прилетела стрела. - Если ты и впрямь Роберт, скажи, что ты вынес из Храма во второй день штурма?
- Ничего.
- А с кем ты держал лестницу Вифлеемских ворот, пока не подоспели воины Танкреда?
- Бенедикт! Это ты Бенедикт?!
- Я, Роберт. Можешь вложить меч в ножны, только скажи сначала, что ты тут делаешь?
- Мне надо добраться до замка Филиппа Барна. Я везу послание его вдове.
Кусты впереди расступились. Из них на поляну вышел, или скорее выплыл подобно ладье, Бенедикт Критьенский в полном боевом облачении - Барон де Критьен или Маленький Бенедикт, как его звали в отряде Роберта Нормандского.
Устрашающих размеров рыцарь сильно хромал. Да и лицо, которому положено было пламенеть, как у всякого рыжего, отливало серым.
- Когда умер Филипп? - крикнул Бенедикт с полдороги.
- Шесть месяцев назад. На Крите открылась рана в груди. Изошел кровью. - Роберт шагнул навстречу старому знакомому. На середине поляны они обнялись. Вблизи еще больше стала заметна бледность гиганта.