- Обязательно.
В поясницу Роберту уперлось древко копья, между лопаток - клинок. Но на первом же шаге его подсекли подножкой. Под гогот конвоиров, Роберт рухнул вниз лицом.
Это повторялось каждые два-три шага: он падал, его рывками и тычками поднимали.
Шествовавший рядом монах не препятствовал развлечению. До середины двора таким манером они добрались нескоро, а когда уже свернули к жилым покоям, новое обстоятельство задержало процессию: кто-то забарабанил в ворота с той стороны.
Поскольку надвратные башни пустовали, - все колготились во дворе, - ответить позднему гостю оказалось некому. А тот, проявляя нетерпение, заколотил с удвоенной силой. Ворота тряслись, будто в них били маленьким тараном. Вслед за стуком донесся пьяный рев:
- Откроют когда-нибудь эту дверь?! Усталый п-путник… Гуго Гаузланский требует, чтобы ему отворили!
По кивку монаха побежали расспрашивать, но быстро воротились:
- Их двое. Впустить?
- Чего хотят?
- Слышали, что в Барне собираются вольные рыцари - явились предложить свои услуги. Говорят, поймали по дороге жонглера и притащили с собой на потеху.
- Нам своего веселья достаточно.
Монах не торопился с решением, но основательно подумать ему не дали: ворота вновь затряслись от ударов.
- Этого, - кивок в сторону Роберта, - свяжите, заткните и отнесете в подвал. Да сторожите хорошенько! Гостей впустить. Лупо облазил всю округу, чужих не видел.
Может статься это - действительно вольные рыцари. Посмотрим.
Упиравшегося Роберта потащили в дверь. Вывернув до хруста в позвонках шею, он увидел-таки поздних визитеров. Первый - огромного роста на высоком жеребце. Из-под шлема на плечи великана падала косматая, белая грива. Второй - ростом меньше, но в плечах - плутея. За ним на веревке тащился худой высокий жонглер в обтрепанном плаще, за плечами которого брякала в деревянном коробе лютня.
Гигант орал песню и размахивал руками, рискуя свалиться с лошади.
Удар по голове высек из глаз Роберта искры, за их потоком скрылась, разворачивающаяся во дворе занятная картина.
Оглушенного Роберта под мышки протащили по залу. Носки сапог цепляли гнилой тростник, оставляя за собой две глубокие борозды. Ступеньки, холодный камень, на который его бросили, лязг засова…
Когда в голове прояснилось, и перестали наплывать радужные круги, Роберт перевернулся на спину, потом сел, помогая себе рукам. Опять в путах, опять под замком. Но об этом подумалось мимоходом. Главное - 'пьяная' компания странствующих искателей приключений. Спектакль устроенный Хагеном, кого угодно мог ввести в заблуждение, только не Роберта. Даже если Лупо его тут тихо зарежет, Анна не останется без поддержки.
Руки начали затекать, спину и плечи ломило, слева в боку ухала тупая боль.
Думать о смерти не хотелось. Но он заставил себя. Может статься, уже не случится другой возможности спокойно (да уж! куда как спокойно) подумать о завершении земных дел.
Сестра устроена, до нее никогда не дотянутся руки короля. Дела с итальянским торговым домом в полном порядке. Ида и друзья записаны наследниками.
А все остальное: месть, власть, честь… Как много шума, сказал когда-то хитрый и жестокий Алексей Комнин. Шум - пустой звук - улетел и нет его.
Что еще осталось? Так и не решенная проблема, не додуманная до конца, до беспощадного или смиренного результата мысль, оставленная напоследок, на самый конечный вдох. Бог - седобородый старец, вознесенный над сонмом святых, - и все они вместе над толпой людей, или растворенная в каждом частичка? И ты волен затоптать ее… 'и взошли плевелы, и зерно зачахло'… или волен взлелеять.
Чтобы эта частичка стала властной основой самой души. Может быть, это и есть совесть.
Роберт не заметил, как задремал, или скорее провалился в свои мысли.
Заскрежетало. Нетвердые руки отпирали засов, по двери бухало и елозило.
Спросонья помстилось: сейчас в подвал втолкнут связанного Хагена или, избитого, окровавленного Лерна.
Но это всего-навсего пришли за ним. Как всегда четверо. Одного запомнил по имени:
Больт. Невысокий, разлапистый, с влажной, отвислой губой посреди неопрятной щетины.
- Вставай!
Пинок. Роберт кое-как поднялся, но получил подсечку.
- Чо, упал, благородный? Вставай!
Пинок по ребрам. Болью перепоясало как кнутом. В следующий миг Роберт вскочил, распрямился. Удар кованого сапога пришелся мокрогубому Больту между ног. Человек согнулся, удушливо всхлипнув. Руки ковшиком прикрыли ушибленное место.
Замелькали кулаки.
Кто знает, возможно, его и забили бы прямо тут, но сверху нетерпеливо позвали.