Опасаясь возможных пересудов, Джон и подумать не мог оставить работу под любым предлогом, кроме слабого здоровья. Хотя еще в 1936 году понял, что в фирме «Джорджия Пауэр» он достиг потолка своей карьеры. Тогда же ему предложили должность в железнодорожной компании с перспективой дальнейшего роста. Но в это время роман «Унесенные ветром» выходит в свет и интересы Джона отходят на второй план.
В 1948 году поток писем от поклонников романа сократился до размеров ручейка, хотя с начала войны не было дня, чтобы где-нибудь не демонстрировался фильм или не выходила бы из печати книга. Все дело в том, что, возможно, под влиянием войны случилась удивительная вещь: и фильм, и книга стали легендами при жизни одного поколения, и, наверное, поэтому новые поколения зрителей и читателей были убеждены, что и сам автор «Унесенных ветром» должен быть личностью легендарной. И что даже если он еще и жив, то уж наверняка ужасно стар.
Списки бестселлеров были заполнены книгами о войне и о тех, кто выжил. Вновь возросшую сразу после войны популярность романа Маргарет Митчелл сведущие в литературе люди относили за счет его созвучности переживаемому миром периоду — войне и ее последствиям. Хотя при этом многие читатели были убеждены, что книга написана женщиной, жившей в XIX веке.
Объемы продаж возрастали из года в год, особенно за счет дешевых изданий, и спрос на книгу был велик как никогда. Но Пегги могла больше не беспокоиться о том, как защитить свое уединение от посягательств любопытных.
Осенью 1948 года она, однако, почувствовала, что есть все основания для беспокойства в отношении Реда Апшоу. После более десяти лет молчания до Маршей стали доходить слухи о нем. Рассказывали, что войну он провел в торговом флоте и стал теперь законченным алкоголиком и бродягой, что его видели в нескольких городах Юга и что он якобы писал их общим знакомым и спрашивал, чем сейчас занимается Пегги и почему ее телефон исчез из городского справочника. Эти знакомые написали Реду ответное письмо по адресу, указанному им самим, сообщив, что Марши по-прежнему живут в Атланте, но письмо вернулось с отметкой «адресат неизвестен».
Холодным, ветреным воскресным днем в ноябре 1948 года Пегги решила составить новое завещание, взамен прежнего, написанного ею в 1936 году. В итоге получился документ на пяти страницах, написанный в произвольной форме простым, не юридическим языком и больше похожий на письмо, поскольку все наследники назывались в нем уменьшительными домашними именами.
По словам Стефенса, Пегги позвонила ему за несколько дней до своего визита, и они несколько раз подробно обсуждали его и ее финансовое положение. Пегги была удивлена, говорил Стефенс, узнав, что все деньги, которые он получил за оказание юридических услуг сестре, шли в доход их семейной фирмы, одним из совладельцев которой был также и их дядя по отцу, и что благосостояние Стефенса никоим образом не улучшилось благодаря знаменитой и небедной сестре: все его деньги были заработаны им главным образом на сделках с недвижимостью.
Стефенс, кроме того, утверждал, что тогда же Пегги выражала желание, чтобы в случае ее смерти все ее личные бумаги были уничтожены, в том числе рукописи и черновики. Однако в завещании она об этом даже не упомянула.
Величайшей заботой Пегги в это время были Бесси и ее дом, закладная на который хранилась у Пегги. Долг по закладной составлял 800 долларов, и Пегги хотела быть уверенной, что в случае ее смерти Бесси получит свой дом свободным от долгов. В своем завещании Пегги дважды оговорила это условие.
Наследство, оставляемое ею, нельзя было назвать щедрым, за исключением, пожалуй, доли Маргарет Бох, которая получила от Пегги небольшую ежегодную пожизненную ренту. Остальным же — Бесси, ее дочери, племянникам Пегги, племянникам и племянницам Джона, ее крестникам и сыну Августы Диаборн — были оставлены суммы чисто символические — от 100 до 1000 долларов — или подарки на память, как, например, Историческому обществу Атланты и библиотеке Маргарет Митчелл в Фейетвилле.
Вся оставшаяся собственность была поделена таким образом, что три четверти ее отходили Джону, а четвертая часть — Стефенсу. Все права на роман, личный архив Пегги, домашнюю обстановку и личные вещи наследовал Джон.