Вы жили тогда и сейчас живете на четвертом этаже и, конечно, встречались на лестнице…
Естественно. У нас не было лифта, а наверху жил его друг Толя Утевский, и Володя без конца туда бегал. Они с Толяном дружили, а Евгения Степановна дружила с Толиной мамой.
Лида, Лидия Николаевна — племянница Евгении Степановны, она много делала для Володи…
Очень, очень много! Володя ее обожал. Я помню, как он переживал, когда Лида вышла замуж! Женя его успокаивала, Володя плакал в ванной: «Лидик выходит замуж, Лидик от нас уйдет!»
Лидия Николаевна рассказывала про детство Высоцкого?
Конечно, она очень много знает. Я-то его видела, так сказать, от раза к разу, а Лида все время там была. Она и занималась с ним, и в школу ходила.
Семен Владимирович был суровым отцом, не помните?
Ну, Семен Владимирович вообще очень суровым быть не может! Суров, но справедлив. Он человек военный, занятой. Естественно, все ложилось на плечи Евгении Степановны. В школу ходила именно она, если Володя что-то там натворит…
Конечно, более тесное и близкое общение с Высоцким у вас было, когда он подрос. А когда это началось?
В качестве очень близкого человека Володя стал бывать у нас с 1958 года. До этого у нас были просто соседские отношения. А бывать он у нас стал часто, когда я вышла замуж за Леву Кочаряна. Тогда уже все начали здесь бывать.
Высоцкий очень тепло вспоминал об этом времени.
Во-первых, для всех нас это было время становления. Один что-то написал, второй — напечатал, третий — получил постановку, четвертый — закончил фильм… Володя Акимов сказал мне: «Мы все, оставшиеся в живых, тоскуем по Большому Каретному». Потому что никогда больше не было такой дружбы и такого единения.
«Кочарян учил Высоцкого жить», — так говорят многие друзья Владимира Семеновича. Все-таки Левон Суренович был старше, и жизненного опыта у него было, конечно, больше.
А вы знаете, что Лева и Толя Утевский настояли, чтобы Володя пошел в театральное училище?
Нет. А как это было?
Это было без меня, но Володя мне рассказывал: «Если бы не Лева и Толян, я бы остался в строительном». Вы знаете, тут не было ни у кого никаких особых отношений — тут были общие дружеские отношения. Никто не дружил с кем-то персонально. Здесь встречались все: Вася Шукшин, Андрей Тарковский, Артур Макаров, Володя Акимов, Эдик Кеосаян, Леша Сахаров, Олег Стриженов, Инга Окуневская, Витя Суходрев, Гриша Поженян, Толя Гарагуля, Аркаша Бочкарев и Зина Попова — все были очень близкими людьми. Пожалуй, больше других Володя любил тогда Олега Стриженова. Олег к тому времени стал кинозвездой.
Вообще, он не был демократичным никогда, но с Володей никогда не задавался — у них были очень добрые отношения. Володина песня «Серебряные струны» была любимой песней Олега.
Из своих одноклассников Володя привел к нам только Гарика Кохановского. А Володя Акимов попал к нам совершенно без помощи Высоцкого. Просто на одном из фильмов они работали вместе с Левой, и он стал у нас бывать. Я даже не знала, что Акимов учился вместе с Высоцким, это выяснилось потом, когда Володя стал у нас бывать. Естественно, я была старше и его одноклассников не знала. Бывал здесь и Олег Халимонов, которого Володя очень любил. Олег работал тогда на судах дальнего плавания и иногда звонил из разных морей и океанов. Однажды телефонистка говорит: «Сейчас с вами будет говорить Морис Торез…» Как так? Торез недавно умер… А просто Олег плавал тогда на танкере «Морис Торез».
А вот из Школы-студии Высоцкий привел и Севу Абдулова, и Жору Епифанцева…
В этой компании Высоцкий был одним из самых младших?
Конечно, но в этом доме Володю любили, и здесь все были на равных. В этой компании все были личностями, причем личностями самостоятельными, незаурядными. Ну, может быть, в магазин бегали чаще Володя Акимов и Володя Высоцкий. Все-таки, действительно, они были помоложе…
У Кочаряна было очень развито чувство справедливости, мне об этом многие говорили.
Да, это точно. Лева вообще не терпел, когда при нем кого-то унижали.
Расскажите историю, когда Стриженов вернулся из Японии…
Мы пошли в ресторан «Узбекистан». И Володя говорит: «Олег, я сейчас тебя опозорю». — «Да ты с ума сошел. Как это ты меня опозоришь? Я — Стриженов, меня все знают…»
И вдруг Володя бросается к нему в ноги, а это было часов в двенадцать… Ну все смотрят, естественно, на Стриженова — он очень красиво одет, только из Японии… Так вот, Володя бросается в ноги — и на всю улицу: «Горе горькое по свету шлялося!»