Позже Володя любил давать ребятам заработать. Почти после каждого спектакля его рвали на части, — и он брал на концерты ребят, не только для того, чтобы самому перевести дух, немного отдохнуть, но и для того, чтобы они могли что-то заработать. Он считал, что его концерты украшает Юрий Медведев.
В Сухуми была написана песня «Мы в очереди первыми стояли». С чем это было связано?
Это был вполне конкретный случай. Мы все время ходили «не жрамши». Как ни спустимся в ресторан — столы накрыты, пустота абсолютная, но никого не пускают. А в Сухуми мы прилетели из Тбилиси, где все было совершенно по-другому: там мы только тем и были заняты, чтобы удержаться и не объесться до полусмерти. Нас кормили постоянно, на каждом шагу. А в Сухуми — столы накрыты, но не для нас. И на улице поесть негде.
А как проходили гастроли в Тбилиси?
Превосходно. Тбилисская публика принимала Таганку очень хорошо. Было много интересных встреч с интересными людьми. В какой-то мере Тбилиси — это было открытие. Мы поняли, что это город величайшей, интеллигентнейшей культуры. Не побоюсь сказать, что Володя был там просто счастлив.
Самое сильное впечатление — музей изобразительного искусства. Когда туда пришли, там были молодые грузинские художники, они повели нас смотреть частную коллекцию Пиросмани в доме одного из самых крупных художников Грузии. Это было страшно интересно.
А еще мы довольно много ездили по окрестностям Тбилиси. К нашему стыду, мы с Володей думали, что все лучшее, что есть в Грузии, учится в московских институтах.
А в Сухуми была нормальная трудная работа, у всех были сорваны голоса… И все полоскали горло морской водой, заплывая подальше в море.
В вашем доме бывали Аркадий Натанович Стругацкий, Ариадна Григорьевна Громова. Расскажите, пожалуйста, об этих встречах.
С Аркадием Стругацким я познакомилась в 1966 году, когда Володя был в Сванетии. Познакомились мы с ним вместе с Жорой Епифанцевым, а когда Володя вернулся, мы ему сделали этот драгоценный подарок.
Взаимное впечатление было, конечно, потрясающим. Особенно потому, что Володя еще в Тбилиси, в гостинице, писал «В далеком созвездии Тау-Кита» и «Марш космических негодяев». Этими песнями он поверг Стругацких в состояние неимоверного восторга, в особенности песней про «Тау-Кита», потому что они в то время работали над «Улиткой». И Володя, и Аркадий очень гордились тем, что у них одновременно сработала мысль на эту тему.
А Ариадна Громова?
С ней мы познакомились раньше. Это было в один из дней пребывания в Москве Станислава Лема. Ариадна Григорьевна обладала феноменальной памятью. Задолго до этого она перевела Лему по памяти несколько Володиных песен, достала записи, рассказала о нем. И Лем выразил желание познакомиться с Высоцким. Володя был приглашен на встречу с ним к Ариадне Григорьевне. Я думаю, это было в первой половине октября 1965 года. На этой встрече Володя пел.
Говорили, на этой встрече был и Александр Галич.
Галича не было, и встречался ли Володя с ним, я не знаю. Мне недавно сказали, что они встречались в Риге, в 1960 году, но тогда я об этом не знала. Ариадна — гостеприимнейшая, очаровательная хозяйка. В ее маленькую квартирку вместилось человек двадцать, наверное… А Галич пел Лему на следующий день, на квартире Шурика Мирова. Я на той встрече была недолго: не столько хотела послушать Галича, сколько получить автограф у Станислава Лема.
Вы с Высоцким увлекались тогда фантастикой, много читали. А вообще, каков был круг чтения и, если можно так сказать, — способ чтения Высоцкого?
Не люблю этот вопрос. Во-первых, Владимир Семенович личной библиотеки тогда практически не имел. Все книги, которые можно считать его собственными, вполне укладывались в один портфель. Мы начали собирать фантастику вместе в 62-м году, когда родился Аркадий. Мне тогда рекомендовали в качестве легкой литературы читать фантастику, и мой отец принес в больницу сборник с романом Стругацких «Стажеры». Вот с этого момента мы начали собирать фантастику.
А чтение… У Володи и времени не было просто так читать: взять книжку, сесть и читать, — почти никогда такого не было. Или мы куда-то шли, или у нас был какой-то народ… А вот в дороге он читал всегда. Где брал книги? У знакомых, иногда в библиотеке. На гастролях много читал. А когда мы стали собирать фантастику, Володя любил, чтобы я читала вслух. Даже не знаю, что он сам успел прочитать у Стругацких, — практически все я читала вслух, даже самые длинные вещи: «Гадких лебедей», «Обитаемый остров» — все подряд… И надо сказать, что потом мне всю жизнь этого не хватало. Прежде мало читала вслух — не было такой потребности. Ну, разве детям какие-то книжки… И уже никогда потом у меня не было такого слушателя, как Володя. Он никогда не засыпал, и я могла по десять, двенадцать часов подряд читать. Солженицына тогда читала вслух. Вот недавно мы с Веней Смеховым вспоминали, как нам дали, по-моему, «В круге первом» и документы по процессу Синявского и Даниэля. То и другое — в одном экземпляре, а нас было много, и я читала вслух: сначала о процессе… Нет, скорее всего, это был «Раковый корпус». А вот стихи (когда у Любимова шел процесс подготовки «Пугачева») Володя очень много читал сам: и Есенина, и воспоминания о нем. Недавно мне дали что-то вроде дипломной работы об образах из «Цыганочки»: «На горе стоит ольха, под горою — вишня»… Интуитивно девочка-студентка догадалась, что ольха — это откуда-то из Есенина. И точно, это именно так! Во-первых, вся песня пронизана перекличкой с есенинскими образами из спектакля, и вся тема… Даже не отчаянья. Отчаянье — это, скажем, стихи про ямщика, а «Цыганочка» — это активность, это борьба с отчаяньем. Страшное, трагическое преодоление, как и тот момент в «Пугачеве», когда Хлопуша бросается на цепи, это такой же напор: «Проведите, проведите меня туда, где станет лучше!» Мне кажется, что ни оценить по-настоящему, ни понять эту песню вне «Пугачева» нельзя. А ведь многое Володе в спектакле не нравилось, но именно потому, что он врос в него, он в него кровь пролил. И если Володя где-то говорит: «Что Вы ко мне пристаете с этими биографическими фактами? У меня в жизни были вещи поважнее, чем биографические факты», — это святая правда. Важнее всего для него были роли, в которые он так врастал.