Нашей дивизии присвоено наименование «Пирятинская».
Зона жестокости
Город Пирятин — важный узел шоссейных дорог — обороняли изрядно потрепанные в предыдущих боях две пехотные и танковая немецкая дивизии, усиленные подошедшими из резерва подкреплениями: танками, самоходками, артиллерией. Сопротивление врага было упорным. Лишь к полночи 18 сентября наша дивизия очистила от гитлеровцев Пирятин полностью. Фашисты хозяйничали здесь ровно два года, день в день — с 18 сентября 1941 года.
Но речь пойдет не о том, как был взят город и насколько успешно была выполнена дивизией эта боевая операция. В Пирятине я впервые с такой очевидностью и конкретностью столкнулся с изуверскими повадками фашистов.
Мне было поручено написать в газету о том, что натворили гитлеровские изверги в городе. Расследование злодеяний оккупантов вела специальная комиссия. Знакомство с ее документами, беседы с горожанами — потрясли. Мне явно не хватало ни слов, ни умения выразить чувства, вызванные увиденным и услышанным. Неотступно преследовал, мучил вопрос: как все это объяснить? Люди ли они, фашисты? А если да, то как дошли до такого?
Ведь этот оголтелый головорез тоже когда-то был ребенком с невинными глазами… Ведь у него тоже была мать… Как же нужно было искалечить душу человека, чтобы он утратил свой облик, начисто выбросил из сердца жалость к себе подобным!
В первый же день пребывания в Пирятине — 18 сентября 1941 года — гитлеровцы устроили кровавый шабаш. В больнице они обнаружили группу раненых красноармейцев и всех пристрелили, а военврача повесили на воротах больничной ограды. И сделали это легко, играючи, словно не убивали людей, а забавлялись.
Потом начались облавы на советских и партийных активистов, не успевших уйти. Коммунист — на виселицу! Комсомолец — к стенке! Еврей — в братскую могилу! До четырех тысяч евреев, не пощадив и грудных детей, расстреляли палачи и свалили в ямы у деревни Тарасовка.
Но самое страшное началось за три дня до их отступления из Пирятина. Многих жителей фашисты выгнали за город, на киевский шлях, и повели под конвоем на запад. Тех, кто пытался бежать, убивали на месте.
Большое стадо скота немцы согнали к селу Верхояровка и расстреляли из пулеметов.
В последние часы пребывания в Пирятине гитлеровцы взорвали и подожгли все большие дома, уничтожили электростанцию, две паровые мельницы, кожевенный завод, детские ясли, здание горсовета, больницу, кирпичный завод, городской банк, кинотеатр, две школы, церковь. Взорвали колхозные тракторы, сожгли в скирдах хлеб.
Оставляя город, фашистские солдаты бегали по улицам с факелами и поджигали дома. Горожан, посмевших спасать от пожара свои жилища, расстреливали из автоматов. Гитлеровцы выискивали людей в погребах, стреляли в них. В лесу Замостище, вблизи города, поймали скрывавшихся от расправы двадцать мужчин и подростков и тут же прикончили их.
Такую же картину погрома застали через три дня в Переяславе: ныне — Переяслав-Хмельницкий. Приехали мы в истерзанный город рано утром и начали готовить очередной выпуск газеты. Однако работу прервала бомбежка, загнавшая нас в укрытия. Между двумя налетами немецких самолетов выехали из центра города на окраину. И вовремя: вторая волна «хейнкелей» обрушила на центральные улицы новый бомбовый груз, хотя в городе наших войск уже не было — они продвинулись к Днепру.
И здесь мы увидели пожарища: на месте сгоревших домов торчали лишь печи. И здесь услышали ужасающие рассказы о расправах над мирным населением, о рвах, забитых телами погибших. Даже своих прислужников-полицаев фашисты расстреляли!
Оставшиеся в живых переяславцы семьями кочевали за чертой города, хоронились в перелесках и буераках. Но не все ушли. Кое-кто из горожан прятался в ямах и щелях, вырытых на скорую руку. Как только вражеские самолеты уходили, люди вылезали из своих укрытий.
Один старик — маленький, сгорбленный, в зимней шапке-ушанке — все кружил и кружил у разрушенной хаты, останавливался над трупами сестры, коровы и теленка, всплескивал руками и причитал:
— Ой, лышенько… Ой, лышенько…
Раздавленный горем, с помраченным умом, он уже не страшился бомбежки…
Исторически сложилось представление о том, что войну все-таки ведут армии, что в сражении гибнут ее непосредственные участники — воины. Само по себе это бедствие. Но чтобы солдат убивал беззащитных женщин и детей! Кто же они, эти душегубы? Что породило на свет эту ораву убийц?
В юности я зачитывался Гёте, Шиллером, Гейне. В школьных и вузовских учебниках то и дело встречались имена великих немецких ученых. Музыка Баха, Генделя, Гайдна очаровывала и нас, русских. Германия дала миру Маркса, Энгельса. Немецкая нация пробуждала уважение к ней. Как же получилось, что она пренебрегла всем этим достоянием и породила изуверскую идеологию фашизма?