Ошарашенный практичностью фрау, выбравшей меньшее из зол, объясняю Савину, что привело немку к нам. Он вспыхивает:
— Да гони ты их!
Немка, видимо, поняла смысл этой реплики. По ее раскрасневшемуся лицу потекли слезы. Она не уходит, настойчиво просит принять дочку.
Степан, наш печатник и пройдоха-ловелас, смеясь, предлагает майору:
— Пустите красотку под мое надежное крыло. Ведь добровольно!
— Занимайся своей работой, — строго одергивает его редактор. — Вот незадача… Что же делать? Не брать же эту пигалицу в наложницы!
Озадаченно ходит перед фрау, потом смягчается:
— Ладно. Придется на время приютить.
— Где?
— Ты помоложе, — щурится майор, — вот и определи.
Но, действительно, куда же? Одна комната — для наборного цеха. Во второй будем работать и спать мы, сотрудники. В третьей, самой маленькой, установлен наш радиоприемник. Там сейчас Гудков. Веду «пигалицу» туда. Костя таращит глаза:
— Что за видение? Откуда такая Гретхен? Не невесту ли привел?
— Будет тут проживать, — я показываю Ирме на диванчик: здесь ей шляффен (спать).
— Да ты что, всерьез?! — задыхается Гудков.
— Приказ шефа. Налаживаем контакты с местным населением.
Костя смотрит на меня почти с ненавистью. Приходится объяснить ситуацию.
Ирма, живя у нас, четыре ночи спала на диванчике. Мы поочередно дежурили у приемника, зажигая керосиновую лампу. Сперва она кургузилась на своем, узком ложе, отвернувшись к стенке. Потом чуточку осмелела: садилась. Спуская тонкие ноги с диванчика, хлопала голубыми чистыми глазами.
Днем ее по нескольку раз навещала мать. Они лопотали о чем-то на диване и посматривали на нас не то удивленно, не то благодарно.
На пятые сутки мы покидали Гросс-Вартенберг. Фрау пришла забрать дочку. Уже без настороженной тревоги, успокоенная, кое-что познавшая о русских. Оказывается, они никого не трогают, не буйствуют. А Геббельс трезвонил в газетах и по радио: придут, растерзают!
— Данке шон, данке шон, — твердила немка и пыталась поцеловать Савину руку. Майор поспешил отстраниться.
— Эти штучки не для нас, — смущенно сказал он и помахал рукой: — До свидания, фрау. Как это — ауфвидерзеен!
Мы ехали дальше, к Одеру. Обогнали снявшийся с места медсанбат. На повозках и в санитарных машинах сидели наши девчата. Они пели «Синий платочек» дружно, по-русски голосисто.
Из дневника
13 января. С. Славно Липовецкого р-на Винницкой области. Политотдел дивизии. Вот куда закинуло! С 3 января дивизия пошла вперед из района Ржищева через Белую Церковь, Сквиру, Погребище — к Липовцу. Это километров 200. Половину из них мне пришлось одолеть пешедралом. В Белой Церкви жили сутки. В замечательной квартире, у добрых хозяев отдохнули по-человечески.
Дивизия вошла в соприкосновение с противником западнее Липовца. Немцы тут организовали крепкую оборону. У них много танков и пехоты. Бомбежки, напряженная обстановка. Наши солдаты возводят окопы, рубят мерзлую землю топорами. Третье зимнее наступление, начавшееся неплохо, приостановилось.
31 января. Итак, подведем итоги за десять последних дней. Дивизия попала в «заварушку» и только позавчера вышла из окружения. Большие потери в людях и матчасти. Погибли политотдельцы Антаков, Нестеренко, ранены начальник политотдела Браудэ, его заместитель Писклов.
Котел
В морозные январские дни настал тот период, когда подвижная, нечеткая линия фронта то и дело менялась, отражая эти колебания на командирских картах. И была в том своя закономерность. Наши части, наступавшие с Днепра, выдохлись: сказывались потери в личном составе, отстали тылы, ухудшилось снабжение боеприпасами. А немцы подбрасывали свежие резервы, их сопротивление нарастало, и наконец пришло время, когда наступило равновесие сил.
Из большого села Очеретня, где остановилась наша редакция, мы с Цыбулько отправились в полки: он — в 959-й, я — в 957-й. Моим попутчиком был капитан Дмитрий Нестеренко — помощник начальника политотдела по комсомолу. Рослый, неразговорчивый парень из тех, кого отличает прирожденная серьезность и деловитость.
На попутной подводе добрались до местечка Липовец. Заснеженный городок, с пустынными улицами, закуржавевшими садами, встретил нас тишиной. Над соломенными крышами хат стлался мирный утренний дымок.
Из-за одной ограды вышел солдат в белом овчинном полушубке. Спрашиваем, где штаб полка.
— Надо пройти еще дальше, в центр. Увидите церковь, а рядом с ней — дом под черепицей.
— А здесь кто располагается?
— Второй батальон капитана Окроперидзе.