Бывают же такие совпадения! Через день, возвращаясь в редакцию, я зашел во второй полк[1]. И снова уже другой человек, напомнил о Николае Островском.
Обедаем у полевой кухни, в лесочке. Замполит батальона капитан Павел Голубев достает из полевой сумки потрепанную, распухшую от частого перелистывания книгу.
— Посмотри, может, заинтересует.
Это был роман Николая Островского «Как закалялась сталь».
— Чья книга? — спрашиваю Голубева.
— Моя. Вернее, наша общая: почти весь батальон ее прочитал. Да ты раскрой, погляди на внутренние стороны обложек!
Я раскрыл и стал читать карандашные надписи, густо усеявшие обложки:
«Почему я не читал эту книгу раньше? Эта книга учит жить, мыслить, дружить, бороться.
Рядовой Булгаков».
«Обо мне в части говорят как о хорошем разведчике. Если в самом деле я храбр, то храбрости меня научил Павка. Если стоек в бою, то потому, что я хочу быть во всем похожим на Павку Корчагина.
Разведчик Клемонтович».
«В самые трудные минуты боя передо мной всегда возникает образ Павла Корчагина. Мы, воины-комсомольцы, продолжаем дело Павки, его ненависть к врагам живет в нашей крови, его любовь к Родине живет в наших сердцах.
Младший сержант К. М. Ищук».
«Только вперед! Только на линию огня!»
«Ты с нами, Павка!»
Советую Голубеву отослать эту книгу в музей.
— Не могу, — возразил он. — Это подарок Екатерины Алексеевны, сестры Островского.
— Да?! Ты с ней знаком?
— Работали вместе в музее Островского в Сочи.
Тут же, переписав в свой блокнот надписи на книге, я решил подготовить в газету заметку. Но в редакции меня не встретили аплодисментами, а немедленно вернули в батальон: набрел на такой материал и не увидел за деревьями леса. Нужна полоса!
Вернулся к Голубеву. Встретиться со всеми, кто оставил на книге надписи, не удалось: кто-то отправлен в госпиталь, кто-то остался под обелисками, которые отмечали, как верстовые знаки, наш фронтовой путь. Но все-таки полоса получилась — рассказ о том, как книга Николая Островского шагает с солдатами по дорогам войны.
Прошло время. И однажды я получаю трогательное письмо из Сочи от Екатерины Алексеевны. Оказывается, Павел Голубев отослал ей номер нашей газеты, посвященный ее брату. А научный сотрудник музея, Александра Петровна Лазарева сообщала, что газета заняла место на одном из стендов музея.
Да, наши солдаты читали и на фронте. В заплечных вещмешках хранились не только сухари и консервы, сменное бельишко, мыло и патроны. Нередко можно было обнаружить в них и заветный томик Пушкина, «Кобзарь» Шевченко, другие полюбившиеся книги. Небольшой набор литературы кочевал по военным дорогам и при дивизионном клубе. Но в основном мы жили как говорится, на «подножном корму».
Вспоминается «читалка» на станции Лиски, в дни обороны на Дону. Как-то в наш блиндаж заглянул замполит роты Варюхин. Увидел у меня тоненький томик стихов Николая Тихонова «Тень друга».
— В «читалке» взял? — поинтересовался Варюхин.
— Нет, свой. Прихватил на призывной пункт.
— До дыр зачитаешь! А другие книги есть?
— Где их взять?
— Голова садовая… Где нюх-то у тебя, где проворство? — полушутя сердился Варюхин. — Сходи вечерком к Дмитриеву. Он даст тебе адрес целого книгохранилища.
Капитан Дмитриев — агитатор нашего полка. Как только стемнело, я направился к нему. Дмитриев расположился с другими политработниками полка на дальней улице, в кирпичном доме, куда не доставали пулеметные очереди, да и снаряды залетали не так уж часто.
Выслушав меня, капитан сказал:
— Четвертый дом справа. Только учти: библиотека частная, хозяин в отъезде. Что возьмешь — запиши в тетрадь.
В прихожей меня встретил низкорослый сержант, приставленный Дмитриевым к библиотеке. Провел в большую квадратную комнату. Окна наглухо закрыты ставнями. На непокрытом круглом столе тускло светит керосиновая лампа.
— Вот, выбирай, — сержант взял лампу и подошел к самодельным книжным полкам во всю стену.
У меня разбежались глаза: какая роскошь!
— Сколько можно взять?
— Ну, две-три…
Откладываю с полки на стол «Дон Кихота» Сервантеса, «Севастопольскую страду» Сергеева-Ценского, «Наполеона» Тарле, Чехова.
Сержант насупливается.
— Ишь, какой аппетит! Две — не больше.
Беру Сервантеса и Сергеева-Ценского. Сержант подвигает ко мне коричневую толстую тетрадь.
— Запиши название книг, свой батальон, роту, фамилию. Срок — неделя.
Читали книги всем взводом вслух, попеременно. Днем чтец садился у маленького блиндажного окошка, вечером — у мерцающей, чадящей коптилки: сплющенной вверху гильзы снаряда. Долго читать никто не мог. От скудного освещения слезились глаза, в них начиналась тупая резь.
1
В разговорной речи стрелковые полки дивизии назывались в порядке номеров: первый (955-й), второй (957-й), третий (959‑й).