Ничего этого не было. А был ручеек. Маленький, говорливый, с прозрачной бирюзовой водицей. Боец сбросил скажу, положил в осоку автомат, зачерпнул каской воду. Жадно выпил. Осмотрелся вокруг и торжествующе возгласил:
— Вот она, наша граница!
Переступил ручеек, окликнул дружка:
— Смотри. Одной ногой стою на родной земле, другой на чужой… Теперь воевать будет веселее.
Это было за Равой-Русской, на советско-польской границе, 29 июля 1944 года.
А в последующие дни полки дивизии вышли на реку Сан и погнали гитлеровцев дальше, на запад, очистили от захватчиков первые польские города — Рудник, Старая Воля, Ниско, Развадув.
Из дневника
4 августа. Село Гожице, в четырех километрах от Вислы, северо-восточнее Сандомира. Город на возвышенностях левого берега. Белые здания, островерхие шлемы костелов. Над ними клубится дым: фашисты жгут Сандомир.
Сижу на НП полка в каменном доме. Противник, прижатый к Висле, яростно отбивается, не дает навести переправу. Периодически устраивает на Гожице артналеты. Сотрясаются стены, летят стекла…
Мой блокнот заполнен записями. Надо выбираться в редакцию.
Мост
Гожице, Гожице… Взрывы тяжелых немецких снарядов. Звон стекол. Горящие дома. Тушить пожары некому. Западную окраину села огибает приток Вислы — Ланг. Через него — мост, изрядно пострадавший от снарядов, со сбитыми перилами, с настилом, залатанным свежими плахами.
Отступая, гитлеровцы начинили мост взрывчаткой, а взорвать не успели. Помешали этому наши саперы — младший лейтенант Барышников, старший сержант Коцубенко, сержант Кривошеев, красноармейцы Худопай и Баранецкий. На рассвете они проскочили под мост, обрезали провода к взрывчатке. Немцы забрасывали их гранатами, обстреливали из автоматов. Но отважные саперы на глазах у врага сбросили в реку более 300 килограммов толовых шашек.
Тем временем на помощь саперам подоспел старшина Черменев с автоматчиками Винницковским, Литвиненко и Шмаровым, с бронебойщиками Нагребельным, Старушком и Скороходом. Они проскочили через обстреливаемый мост на западный берег и закрепились на нем. Раненый младший лейтенант Барышников с двумя саперами, тоже получившими ранения, переправился на правый берег, оставив с Черменевым Коцубенко и Худопая.
Митрофан Черменев хорошо сознавал, какая нелегкая задача ему выпала: надо удержать мост до подхода авангардного батальона полка и роты автоматчиков, идущих к Гожице. Заняв вражеские окопы за мостом, старшина с восемью бойцами отбивал непрерывные атаки гитлеровцев.
С восходом солнца немцы неожиданно притихли. Это озадачило Черменева. Неужели смирились с потерей моста?
— Отступились, не полезут больше, — высказал предположение бронебойщик рядовой Старушок.
— Как бы не так! — возразил ему старший сержант Коцубенко. — Затишье перед грозой. Подоспели бы скорее наши, пока немцы чухаются. Хотя бы одну роту перебросили к нам.
Но передовые подразделения полка почему-то задерживались. А утро разгоралось — тихое, приветливое солнечное. Мирная гладь реки отсвечивала зеркальным спокойствием.
— Смотри-ка, рыбешка играет, — залюбовался на воду Шмаров. — Приткнуться бы сейчас к бережку с удочкой!
Благостное настроение бойцов прервал Черменев:
— Не отвлекаться! Смотреть вперед.
Он не верил, что немцы так запросто распростятся с утратой моста. Он ждал: вот-вот снова бросятся к реке, чтобы смять его жиденькую группу.
— Наши! — крикнул Литвиненко.
Старшина обернулся. К домам, подступавшим к мосту, перебежками приближалась цепочка бойцов. Среди них Черменев узнал рослого лейтенанта Дмитрия Жукова — нового командира полковой роты автоматчиков.
И в ту же минуту загремела вражеская артиллерия. Сперва она ударила не по группе Черменева, не по мосту, а по роте, выдвигавшейся к переправе. Снаряды и мины рвались густо, отгородили роту от реки, заставили укрыться за домами. Не успела помощь!
Вскоре началась артиллерийская обработка и предмостных окопов Черменева, и самого моста. Разрывы сотрясали его, взбудораживая речную гладь, поднимая столбы воды. Вместе с брызгами и лепешками грязи в окопы залетали оглушенные серебристые рыбешки с изумленными, неподвижными глазами. Померкло лучезарное утро, от дыма и копоти потемнело чистое августовское небо. Запахло гарью, прокаленным металлом. Смертью запахло…
Пехота врага вновь пошла на штурм моста. Она наседала с трех сторон. Черменевцы держались стойко, не расходовали патроны впустую. Автоматные очереди прижимали немцев к земле, пропалывали их ряды огнем. Бронебойщики выискивали и подавляли пулеметные точки. Дело подчас доходило и до применения гранат. Даже раненые Винницковский и Литвиненко продолжали сражаться!