А сверху припекало все крепче и крепче. Уже пылал третий этаж, пламя «выедало» потолки в комнатах второго. Падали горящие доски, едкий дым заполнил весь дом, спирал дыхание, его плотная пелена мешала вести прицельную стрельбу по немцам.
— Настоящее пекло! — Малехин потянул меня от окна в прихожую, затем — на первый этаж. — Надо подаваться отсюда, а то поджаримся, как на сковородке.
— Пожалуй, единственный выход.
— Выхода два: назад или вперед.
Вперед!? Неужто он всерьез?
— Смольянов! Выводи людей вниз, — крикнул ротный. — Всех до единого. Раненых — в подвал!
Рота спустилась на первый этаж. Лейтенант Малехин собрал взводных командиров.
— Решение такое, — сказал он. — Дружно ударим по фрицам и на плечах у них ворвемся в дом напротив. Никаких шумовых эффектов, никаких «ура». Сосредоточить по отделению у каждого окна. Со мной у двери — Смольянов. Гранатами — по тем, что в канаве, и — вперед!
Все произошло в считанные минуты и так, как предрешил Малехин. Немцы не ожидали контратаки, а ее молниеносность обеспечила успех. Стоя у двери, я лишь успел заметить мелькнувшие через улицу полусогнутые фигуры бойцов, и они исчезли в подъездах противоположного продолговатого здания. Там послышались частые взрывы гранат, автоматные очереди.
Гитлеровцев сперва загнали на верхний этаж, а полчаса спустя с ними было покончено.
Бой на какое-то время умолк. Теперь провожатого мне не потребовалось: я возвращался с передовой с санитарами, выносившими раненых…
Примерно через неделю, снова возвращаясь с переднего края, оказался я на этой улице. Здесь уже было относительно тихо: линия огня продвинулась дальше на север. Здание выгорело изнутри, пустая коробка просвечивалась насквозь через выбитые окна. А на стене дома, что напротив, бросалась в глаза надпись белыми буквами:
«В этот дом первыми ворвались ефрейтор Мурасов, красноармейцы Юрьев и Чоп».
Из писем
26 марта
У меня интересное событие. Уже два дня подряд получаю по 10-15 писем из Черемхова. Пишут девушки, женщины, целые коллективы и даже хлопцы из сапожной мастерской «Ангара». Дело в том, что моя «Песня о встрече» каким-то образом попала на страницы «Черемховского рабочего» и вызвала у читателей лирическую лихорадку. Вот и засыпали землячки меня письмами. Письма очень хорошие и смешные. Есть и серьезные — плакать хочется. Это от тех, кто потерял своих любимых на войне.
Уже две ночи отвечаю своим корреспондентам. А письма из Черемхова все поступают и поступают, пошли также из окрестных населенных пунктов. Сегодня получил из Иркутска и поселка Свирска. Все благодарят за стихи и просят обязательно им ответить.
И ни разу не ошибся…
Редакция «дивизионки» наряду с выпуском газеты издавала серию листовок «Наши герои». Одна из них, поведавшая о подвигах сапера старшего сержанта Сергея Кунучакова, у меня сохранилась. Время наложило на нее свою печать: бумага поблекла, на сгибах потерлась, шрифт утратил четкость.
…Старший сержант Сергей Кунучаков одним из первых в дивизии получил орден Славы. Еще на Дону ходили по окопам рассказы о мужестве и боевом мастерстве сапера. Потом он отличился в боях на Курской дуге, при форсировании Днепра и Вислы. Наша газета не однажды писала о Кунучакове, но мне довелось встретиться с ним лишь в конце воины в осажденном Бреслау, когда поручили сделать о нем листовку.
Свидеться с Кунучаковым оказалось непросто. В одном из подвалов полуразрушенного дома разыскал я командира саперной роты — немолодого уже, грузноватого старшего лейтенанта. Он сидел на венском гнутом стуле у массивного квадратного стола, придвинутого к зарешеченному сплюснутому окошку. С улицы падал тусклый свет, мутно отражаясь на коричневом полировке широкой столешницы.
Старший лейтенант отодвинул газету, пробасил:
— Ничем помочь не могу: Кунучаков в штурмовой группе. Захватили дом, а подходы к нему немцы блокировали.
— Как же быть?
— Придется ждать, пока стемнеет. Возможно, вернется. А вообще-то лучше вам пройти в штаб третьего батальона. Группа саперов ему придана. Выделить связного?
— Да, но сначала расскажите о Кунучакове.
Командир роты охотно и не без гордости стал рассказывать. Его бас в сводчатом подвале отдавался глухим эхом.
— Что сказать о Сергее? Обыкновенный наш сибирский парень. По национальности хакас. Вырос в ауле Будрахты в семье простого колхозника. Скромен, трудолюбив, дисциплинирован. Пришел в роту зеленым юнцом, а теперь опытный младший командир, член партии. Смел, как барс. Отвага у него хотя и отчаянная, но не слепая. Действует осмотрительно, быстро, ловко… Говорят, сапер ошибается только раз. Так вот Кунучаков за три года боев не ошибся ни разу.