— Стив — не первый друг, чью смерть я увидел своими глазами. — Его голос задрожал.
Остальные тоже были взволнованны. Глаза людей блестели от слез. Неужели Дэвид Дэвис, о холодности которого в Голливуде ходили легенды, собрался заплакать?
— Во времена сенатора Маккарти и его охоты на ведьм нам удалось выжить и сохранить достоинство, — продолжил он более твердо. — Режиссеры, сценаристы, актеры — все об этом знали и уважали нас за это. Ведь как часто защитники морали блокируют коммуникаторы, отсылают тонны писем, преследуют участников наших ток-шоу только потому, что те в программе высказывались в защиту абортов, или в неком фильме рассказывается о жизни матерей-одиночек, или из-за использования нецензурных выражений. Любой предлог хорош. И как часто они впадают в другую крайность! Обвиняют нас в том, что в фильмах мы отдаем самые «недостойные» роли африканцам и латиноамериканцам, что платим меньшую зарплату актрисам, чем актерам, что им просто не нравится чье-то лицо. Каждый день появляются новые группы радикалов. Однажды одна еврейская организация даже обвинила нас в том, что мы пропагандируем антиеврейские выступления арабов. И хотели объявить нам бойкот! Черт возьми! Стив был евреем, я еврей, и мы всегда активно поддерживали законность и правосудие в Израильском государстве. Но мы не фанатики, и арабы тоже люди. Мы всегда делаем то, что нам велит совесть, и не даем запугать себя. Мы делали это, когда Стив был жив, и мы будем поступать так теперь, когда эти сукины дети его убили. — Он повернулся к Чарльзу Уайту. — И несмотря на то, что ты предлагаешь это в память о Стиве, сегодня будет обычный рабочий день.
— Дэвид, как директор юридического департамента, — осторожно сказал Эндрю Андерсен, — я вынужден настаивать на немедленном закрытии офисов, как того требует полиция. Если в здании взорвется еще одна бомба, суд обвинит нас в преступной халатности, что грозит нам не только миллионными суммами на возмещение ущерба, но и возможным тюремным заключением кого-нибудь из нас.
— И таким образом ты предлагаешь доставить преступнику удовольствие, к которому он стремится? И указать путь к шантажу в будущем? Нет, категорически нет!
— Дэвид, пожалуйста, подумай еще раз, — настаивал Андерсен. — Никто не расценит это как слабость, все поймут, что это знак естественной скорби.
— Все, хватит! Я выслушал твой совет и советы других. Ты сделал свою работу и прикрыл свой прекрасный адвокатский зад. Решаю я, я же принимаю на себя всю ответственность; я не занимался бы кинопроизводством, если бы не умел рисковать.
Молчание сделалось напряженным. Через несколько минут осмелился заговорить директор телевизионного департамента:
— Как мы представим новость журналистам?
— Нам надо по возможности избежать огласки, — порекомендовал директор финансового отдела. — Это происшествие сильно снизит курс наших биржевых акций. Мало разве, что мы потеряли ведущего руководителя. Особенно плохо то, что он погиб в результате взрыва бомбы, установленной в самом сердце главного офиса нашей корпорации. Если Уолл-стрит решит, что «Дэвис корпорэйшн» — мишень для террористической организации, инвестиций нам не видать.
— Естественно, нам нужно свести к минимуму резонанс от этой новости, — согласился Дэвис, — но не из-за проклятой биржи. Преступники не должны получить удовлетворения от преступления.
— Мы бы могли объяснить происшествие несчастным случаем, — предложил Андерсен, — например, взрывом газа или чем-то подобным.
— Это будет сложно. На этом этаже нет газа, но если постараться, то всегда можно что-нибудь придумать, — подал голос Мур. — Это допустимо, но как крайняя мера.
— Нет, — сказал Дэвис, — я не хочу никаких комментариев по поводу происшедшего. Том, ты будешь лично общаться с директорами других телекомпаний. Чарльз, через наше агентство общественных связей возьми под контроль радио и прессу. Здесь ничего не произошло, понятно?
Все утвердительно кивнули головой.
— Боюсь, что некоторых трудно будет убедить, — заметил директор телевизионного департамента.
— В этом случае скажи им, что я поговорю с их начальством, — ответил Дэвис. — С бомбой или без нее, я еще могу дать пинок под зад некоторым. И еще: я хочу лично переговорить с полицейским, который занимается этим делом.
— Да, сэр. Когда вы хотите с ним встретиться? — поспешно спросил Мур.
— Возможно, сегодня вечером или завтра. Сейчас у меня более важные дела.
— Анна? — спросил Андерсен.