***
Прошло уже три дня после той злосчастной ночи, когда ни в чём не повинный парень стал жертвой не внимательного мотоциклиста. День был пасмурным, вот-вот должен был пойти дождь. Погода своей серостью, казалось, вторила сердцам, наполненным грустью. Здесь около неизвестной деревушки, на окраине, располагалось кладбище. Было не понятно, толи оно вросло в лес, толи лес поглощал его, но то, что они стали одни целым это факт.
Сегодня около двадцати человек собрались здесь чтобы проститься со своим товарищем. Гроб стоял около ямы, и батюшка, перекрестившись, произнёс:
– Желающие проститься, прошу.
Батюшка был обычным, ничем не отличающимся от рядового служителя церкви, разве что лёгким амбре перегара, смешанного с ладаном, дак кто сейчас за это осудит. Некоторое время никто не выходил, так часто бывает на похоронах, момент непринятия того, что сейчас ты увидишь это лицо в последний раз. Шаг вперёд, и вот девушка в ярком жёлтом платье, осмелилась быть первой.
– А это кто? – чуть слышно зазвучал мужской шёпот в толпе под звук начинающегося дождя.
– Баба его. – ответил второй.
– Девушка что ли?
– Ну да. Это ж он у неё комнату снимал. Ну та которую по пьяни чуть не подстрелил.
– Да, да, да… Вспомнил, никогда её не видел.
– Не знакомил он её ни с кем. Ревновал очень, даже после того, как расстались.
Девушка остановилась около покойника и произнесла:
– Помнишь его, твоё любимое платье… Ты не сердись на меня, пожалуйста. – она наклонилась и поцеловав бумажную полоску отошла в сторону.
Следующими, по очереди, вышли трое парней. Первые двое, особо ничем не приметные, третьим же вышел Влад. Его лицо было настолько серым и поникшим, что, казалось, нужно рыть ещё одну могилу. Руки его дрожали, а стеклянные покрасневшие глаза более не могли выделять ни капли влаги.
– Тяжело ему, – вновь послышался голос, но теперь уже женский.
– Всем тяжело, но нужно держаться, – ответил хриплый мужской.
– Как тут? В один день потерять и друга, и девушку. Любой сдаст.
– Ах… Забыл. – вновь захрипел голос. – А что стряслось то?
– Глупость. – ответила девушка. – На корке арбузной поскользнулась. Проломила висок о стол. И всё на его глазах.
– Боже… Ужас.
Влад склонился над телом и произвёл принятую процедуру, после чего он не ушёл, а повернувшись к друзьям и знакомым произнес:
– Вы знаете, как я любил его? Сильно. Он был моим другом, он был вашим другом, и своей бесшабашностью, драйвом, энергетикой своей, он заражал всех своими идеями… Я понимаю, всем тяжело. Я слаб, я плакал все эти дни, но сейчас это не слёзы, это дождь. Мы не должны плакать, он не любил слёзы, и если бы он… Если он видит нас сейчас, то он очень, очень сердит. А его лучше не злить. Да, Зоя? – обратился он к девушке в ярком, жёлтом платье.
– Ой лучше не злить. – ответила та и заревела навзрыд.
– Он был позитивный человек. – продолжал друг. – Он любил смех, так проведём его с улыбкой. Мишка хотел бы этого. И как сам он говорил «как тут не ржать, глядя на такое тупое лицо».
Лёгкая ухмылка сорвалась у людей на лицах, но в большинстве они ещё сильней разрыдались.
– Он был тонкая душа. – негромко произнесла девушка в коричневой куртке. – Он бы тоже не смог удержать слёз.
Через два дня, после похорон, в этих окрестностях выдалась на редкость тёмная ночь. Жителям городов увы не удастся её представить если только они не бывали в глубинке, на хуторе, где практически отсутствует искусственный свет. Местные жители, впрочем, тоже давно не видали такой тьмы, но не ожидали от неё ничего дурного. Еле волоча ноги, по ночному лесу шёл старик. Одет он был в лохмотья, в правой руке был дрын выполняющий роль посоха, на который он постоянно опирался. На безымянном пальце этой же руки был перстень с огромным, овальным, красным камнем, который слегка светился в темноте. В левой же руке он крепко сжимал склянку с жидкостью которая светилась словно фосфор. Ярко, ядовито, постоянно меняя свой цвет, синий, зелёный, жёлтый, белый, розовый… Старик двигался уверенно, он точно понимал в каком направлении ему нужно было идти, хотя глаза его давно уже перестали выполнять свои обязанности. Посохом он разведывал свой путь пока тот предательски не зацепился за ветку молодой вишни. Старик потянул его несколько раз и когда рывок был достаточно сильным дерево разжало свои руки. Дед по инерции сделал несколько шагов и споткнувшись о могилу, свалился на землю. Старец, кряхтя, поднялся на ноги, браня за эти шутки лешего и ощутил, рука его была мокрая. Когда он упал, бутылочка треснула и её содержимое впиталось в землю. Он выпрямился, погладил свою бороду и произнёс: