Его взгляд остановился на молодой женщине. Её чёрные глаза угольками горели на смуглом лице. Длинные тёмные волосы прикрывали плечи, тугие груди острыми холмиками выступали вперёд. Степан даже успел рассмотреть изгиб её талии, прикрытый какой-то шкурой. На длинных ногах женщины были надеты лёгкие мокасины, сшитые из рыжей шкуры. Они были украшены разноцветными камушками, походившими на бисер, какой нашивали его современницы на унты. Природа поработала над этой женщиной больше, чем над всеми остальными. По красивому овалу лица, тонкой шее и совершенной фигуре можно было подумать, что она здесь, так же, как он, совсем чужая.
«Просто невероятно, какая она красивая! – сразу позабыв, куда он попал, мысленно стал восхищаться Степан. – А какая фигура! Ай да красавица! Откуда же она здесь? – спрашивал он себя. – Возможно, она прибилась к этому племени, – мелькнула мысль, – но даже если она из другого племени, то всё равно из этого же времени. Нет, она не их, она совсем другая…»
Его восторженные взгляды прервал вождь племени, разогнавший всю толпу. Он молча пошёл в глубь поляны, Степан последовал за ним. Возле небольшого кособокого чума они остановились. Рядом с ним Степан увидел длинное бревно с нарезанными по краям зубцами. Они походили на зубцы обычной двуручной пилы, только были пореже и более пологими. Между ними по всей длине бревна была прорезана канавка. С одного конца на бревно крепилась толстая палка, которую, как на шарнире, можно было опускать и поднимать. В этом нехитром приспособлении Степан сразу признал кожемялку. Почти такие же «агрегаты» применяли в его деревне для выделки оленьих шкур.
Он нагнулся и поднял заточенный с одной стороны полукруглый камень. Внешне он напоминал скребок для чистки кожи от мездры. Если бы он был из металла, тогда бы Степан даже не стал сомневаться, что это тоже скребок, а тут ему пришлось поломать голову, прежде чем окончательно убедился, что это скребок.
– Эй-эй, – замахал вождь рукой из чума, приглашая его войти.
Привычно нагибаясь, Степан шагнул внутрь. Посередине он увидел очаг, в котором едва теплился огонь, сизый дымок поднимался вверх и уходил в оставленную там дырку. Возле очага на шкурах сидели две женщины в кожаных рубахах. Длинными костяными иглами они что-то шили. В руках женщины постарше игла мелькала, как челнок в швейной машинке, вторая женщина, приоткрыв от удивления рот, молча уставилась на Степана. Возле их ног лежали обрезки кожи и пучок жил. Степан не поверил своим глазам, смотрел на всё как завороженный.
«Вот тебе и первобытные люди! Так они, оказывается, умеют даже шить. И шкуры сами выделывают. Ну и дела!»
Вождь племени показал ему на место у входа и ушёл. Через минуту Cтепан уже держал в руках иглу, а женщины рассматривали его одежду.
«Надо же, костяная игла с прорезанным ушком, почти как современная».
Игла была вырезана из мамонтовой кости и притом довольно хорошо отполирована. Покрутив иглу в руках, он подумал, чем же прорезали ушко:
«Может быть, каким-то резцом или острым камнем? Инструментов и ножей у них нет. Значит, кремневым резцом, кость он берет без проблем, нужно только правильно расколоть кусок кремня и, конечно, набить руку».
За этим дело у них явно не стало. Камней здесь хватало, по-видимому, было и свободное время. А в качестве ниток они использовали жилы и тонкие полоски кожи. Вскоре ветер донес запах жареного мяса. В лагере снова началась суета.
С вождём племени Огого Степан быстро подружился. Этот охотник лет двадцати пяти – тридцати от роду, как он определил, был самым сообразительным и приветливым. Он помог Степану быстро влиться в своё племя и, как мог, оберегал его от всяких проблем, которых здесь тоже хватало. Огого с интересом рассматривал его вещи и даже разбирал карабин. Вождь племени быстро научился щёлкать затвором. Когда Степан дал ему выстрелить, он так напугался, что от страха бросил карабин и убежал. Целый день Огого не появлялся на глаза Степану, а после стал обходить его стороной.
С охотниками Степан провёл несколько дней, а потом ушёл на поиски мамонтов и пищи. Он бродил по степи, поднимался в горы и, в конце концов, его поиски увенчались успехом: завалил дикую лошадь. Благодаря добытому мясу удалось продержаться неделю, а потом мясо стало портиться. Думая о еде, Степан постоянно вспоминал необычный сладковатый вкус мяса мамонта. По сравнению с ним любое другое было каким-то пресным. От парного куска мамонтового мяса он не отказался бы и сейчас.