Чёрный Лабрадор, просунув морду сквозь поручни, свирепо блеснул глазами: «Да, да! И на моём корабле я нахалов не потерплю! Так-то, молодой человек!»
Анаконда с Беном снова погрузился в воду. На этот раз Бену предстояло просунуть ленту между задней частью руля и балером. Дело осложнялось тем, что корпус «Мари» оброс толстым слоем ракушек и целым лесом зелёных, похожих на волосы, водорослей. Бен срезал их ножом Анаконды и начал медленно протискивать ленту в щель. Это было нелегко, потому что мягкая медь, натыкаясь на препятствие, легко гнулась. Ещё два раза ныряльщикам пришлось подниматься на поверхность, но когда они погрузились в третий раз, Бен всё-таки ухитрился протолкнуть ленту насквозь, хотя пальцы у него окоченели и стали скользкими и липкими от водорослей. Анаконда прибил продетый конец, и они снова поднялись глотнуть воздуха.
— Сделано, сэр! — помахал Бен Турону. — Осталось только как следует натянуть ленту и с обеих сторон вбить в неё побольше гвоздей!
Турон благодарно улыбнулся.
— Пьер, вели коку приготовить для каждого из этих молодцов по большой миске наваристого горячего супа! Они, поди, замёрзли, так долго пробыли там внизу, в холодной воде.
На этот раз Анаконда взял в рот шесть гвоздей. Он работал торопливо, хотя вбивать гвозди было крайне трудно. Бен прижимал ленту к рулю, чтобы она не сдвигалась с места. От каждого удара молотка тело Анаконды вздрагивало. Вдруг молоток дёрнулся в его руке, и негр с размаху напоролся ладонью на головку гвоздя. Кровь красной струйкой заскользила в воде. Бен показал ему, что надо подниматься, но Анаконда улыбнулся, покачал головой и просигналил наверх, что осталось забить один гвоздь. Он весело выплюнул этот последний гвоздь в ладонь и начал прибивать к рулю оставшийся конец ленты. Ловко ударив четыре раза, Анаконда вогнал гвоздь, дал сигнал к подъёму… и тут-то всё и произошло.
Наверху на палубе у штурвала по случаю ремонта руля никого не было. А колесо штурвала отозвалось на колебание починенного руля и сделало пол-оборота, отчего руль повернулся и ударил Бена по голове. От боли Бен чуть не потерял сознание. Он, как в тумане, выпустил из рук трос и выплыл наверх. Оглянувшись, он увидел, что гигант рулевой тянет к нему руку, и в этот миг на Анаконду налетело что-то большое и чёрное. Вода вскипела алыми пузырями, и вдруг ногу Бена обожгло, словно ножом полоснуло. Он потерял сознание, и его закрутило в пронизанной красными полосами темноте. А в мозгу звучали тревожные призывы Неда: «Бен! Бен! Хоу-оу-оу!»
Турон увидел кровавые пузыри на воде. Зажав в зубах нож, он обежал воющего Лабрадора и, не оглядываясь, прыгнул за борт. Бен головой вниз плавал у поверхности, вокруг его ноги запутался оборванный трос. Кровавый след уходил далеко вниз, в непроглядную глубину. Анаконды нигде не было. Турон схватил мальчика и трос и стал с бешеной скоростью подниматься — он видел, что к ним приближаются зловещие чёрные тени.
Команда, лихорадочно выбирая трос, втащила обоих на борт. Турон крепко прижимал к себе Бена, не выпуская из рук троса. Когда их переваливали через кормовое ограждение, над поверхностью воды показалась огромная голова, её открытая пасть с острыми, как кинжалы, зубами, мелькнула всего в дюйме[10] от ступни капитана.
— Акулы! Акулы! — закричал Пьер и метнул в эту голову отпорный крюк шлюпки.
У нескольких матросов под рукой были заряженные пистолеты, и они начали стрелять в остроконечные плавники, кружившие вокруг «Мари». Кто-то выстрелил в воздух — это Пьер ударил стрелявшего по руке.
— Не стреляй! Что ты делаешь? Попадёшь в Анаконду!
Турон нажимал руками на спину Бена, изо рта все ещё не пришедшего в сознание мальчика вытекала морская вода. Капитан поднял голову — лицо его исказилось от горя:
— Анаконда погиб, Пьер! Погиб!
Стрельба сразу прекратилась, матросы, не веря услышанному, глядели друг на друга. Не может быть! Анаконда погиб?
Бен лежал в каюте капитана Туррна на его койке, Нед сидел рядом и отчаянно старался пробиться в воспалённый мозг мальчика. Но попытки верного Неда были тщетны. В сознании Бена всё смешалось: шторм на море, высоченные волны, бьющиеся о скалистые берега, «Летучий голландец», залитый призрачным зелёным светом огней Святого Эльма, пляшущих на его снастях, Вандердеккен у штурвала… Нед пытался успокоить метавшегося в бреду Бена; тихо поскуливая, он лизал его руку и мысленно настойчиво внушал: «Бен, Бен, это я — Нед! Ты в безопасности, друг! Отдыхай, не думай ни о чём!»
Турон принёс немного бренди, разведённого тёплой подслащённой водой, и влил несколько капель в рот Бена.
— По-моему, это должно ему помочь. Бедняге здорово досталось. Я побуду тут с вами, Нед, пока ему не станет лучше. Слава богу, эти чёртовы рыбы не сожрали его! Несчастный Анаконда! Вот кого мы навсегда потеряли! Не считая тебя и Бена, он был мне самым лучшим другом за всю мою жизнь! Упокой, Господи, его душу!
Турон сел в кресло и положил ноги на койку.
— Ну и то хорошо, что Бен жив остался, верно, Нед? — сказал он Лабрадору устало. — Не горюй, пёс! Завтра он будет как огурчик!
Руль «Крошки Мари» снова исправно работал, и корабль устремился на северо-восток, в ночную тьму необъятного Атлантического океана. Капитан Турон заснул, сидя в кресле, упёршись локтем в стол и опустив голову на руку, Нед тоже дремал, растянувшись на койке, уткнув морду в ноги Бена. Мальчик то приходил в себя, то снова засыпал. Но в его спокойный сон врывались странные видения. А может, это вовсе и не снилось ему. Может, он и на самом деле смотрел через овальный иллюминатор. Море заливала луна, оно было неподвижным, но вдали, похоже, зарождался шторм. На лбу Бена проступил холодный пот. Оттуда, из морской дали, нёсся к «Мари» подгоняемый ветром «Летучий голландец». Бен лежал, и у него не было сил ни пошевелиться, ни закричать; он видел, что корабль-призрак подходит все ближе и ближе, а сил не было даже на то, чтобы послать сигнал Неду. Искажённое злобой лицо Вандердеккена вытеснило из его мозга все мысли. Бен видел, как капитан «Голландца», оторвав от штурвала руку, похожую на руку мертвеца, манит его к себе. А глаза призрака, блестящие точно осколки мрамора с могильной плиты, пронизывали Бена насквозь. И вот уже «Летучий голландец» плывёт борт о борт с «Мари». «Тук! Тук!» — стучит по стеклу иллюминатора крючковатый палец отвергнутого Богом капитана. Он приказывает Бену вернуться на проклятое судно. Оцепеневший от ужаса Бен понял вдруг, что уже не владеет собой и не понимает, что делает. Лежит ли он всё ещё в постели? Или садится, слезает с кровати и, как заворожённый, движется к привидению, глядящему в иллюминатор? Вандердеккен, ликуя, ощеривается в улыбке, чёрные губы расползаются в стороны, обнажая длинные жёлтые зубы, а палец, как раскачивающаяся змея, продолжает манить жертву.
Глаза Неда с трудом приоткрылись, он чувствовал неясную тревогу, вдруг шерсть на нём встала дыбом, а сна как не бывало. С громким лаем пёс подскочил к иллюминатору, и Вандердеккен зашипел, метнув на него злобный взгляд. От лая проснулся Турон. Он увидел, как Бен, стряхнувший с себя наваждение, хватается за ремешок на груди, на котором у него висит крест из скорлупы кокосового ореха. Кресло Турона опрокинулось, он упал, а Бен швырнул крест в чудище, привалившееся к стеклу. В ту же минуту и капитан, схватив кресло за ножку, не вставая, запустил его в иллюминатор.
Глава 11
Заглушая звон разбитого стекла и треск дерева, раздался пронзительный, леденящий кровь вопль. Нед упёрся лапами в разбитую раму и залаял, но ночное море было тихим и спокойным. Потрясённый Турон подполз к Бену, сидящему на палубе.
Обняв мальчика, он крепко прижал его к себе.
— Бен, ты в порядке? Во имя Неба, что это была за мерзость? Человек или чудовище?