— Что ж, — ответил Джеймс, — я не рвался в короли Британии; честно говоря, вовсе и не хотел этого. Но чем больше я узнаю о своей стране, тем лучше вижу, насколько ей нужен кто-то, способный встать над властью и компромиссами политической борьбы, над тем, чем глубоко поражено нынешнее правительство. — Он смущенно улыбнулся. — Так вот, архиепископ Риппон, я и есть такой человек.
Архиепископ словно расцвел. Ясные голубые глаза увлажнились от волнения.
— Извините, Ваше Величество, — пробормотал он, вытаскивая из кармана носовой платок. — Кажется, я вырос с немодным сейчас представлением о том, что Великобритания — нация, верящая в священное и почитающая божественное. Что наш маленький остров занимает в Божьем сердце особое место именно потому, что Британия крепко держалась двух столпов государственности — церкви и монархии — когда духовные бури Ренессанса и Просвещения бушевали в Европе. Я считаю, что Британия выстояла и выжила по сей день, сохранив культуру и свое наследие в целости лишь потому, что наши предки отказались принести суверенитет в жертву богам гуманизма и материализма.
— Но теперь, — продолжал архиепископ, засовывая платок обратно в карман, — теперь враг стремится не просто заменить веру народа другой верой или верами, но уничтожить веру совсем. Для этого враг нападает и на монархию, и на Церковь, беспощадно разбирая их на части.
Мы боролись поодиночке, но теперь мы вместе и у нас появился шанс. Что скажете, Ваше Величество? — Он лукаво улыбнулся. — Возможно, мы не выиграем битву, но мы точно дадим бой дьяволу.
— Архиепископ Риппон, — ответил Джеймс, — я никогда в жизни не уклонялся от драки. Можете на меня рассчитывать.
Питер Риппон обменялся с королем рукопожатием.
— Да благословит вас Бог, Ваше Величество. Я буду молиться за вас.
— Спасибо, архиепископ. Помощь мне понадобится. Любая, какую я смогу получить.
— Более того, — добавил Риппон, — я буду молиться и сделаю все, что в моих силах, чтобы мобилизовать церковь на поддержку монархии. Возможно, ко дню референдума это нам пригодится.
— Буду очень признателен, — с поклоном сказал Джеймс.
Архиепископ поднял крест, висевший у него на груди, и торжественно произнес:
— Господь, призвавший вас на служение, да благословит вас. Да пребудет с вами благодать и мудрость, дабы исполнять свой священный долг. Молю Господа, восставившего Иисуса Христа из мертвых, о спасении народа нашего, да ниспошлет он нам мужество, любовь и силу исполнять волю Его. Да пребудет с вами Бог! Аминь.
— Аминь, — вслед за ним повторил Джеймс, склонив голову под благословение. Он поблагодарил Риппона и пообещал поддерживать связь с ним независимо от исхода референдума. Потом король быстро вышел, махнул рукой Рису у двери, сел на заднее сиденье черного «Ягуара», и они отправились в Кардифф.
Глава 43
Следующие шесть дней прошли для Джеймса и его сопровождения в головокружительном водовороте встреч, обращений, собраний, совещаний, формальных и неформальных. В конце концов, от Лендс-Энда до Джон-о-Гроутса, не осталось графства, в которое они не заглянули бы хоть ненадолго. За день до референдума король, наконец, снова направился на север. Теперь он сделал все, что было в человеческих силах. Его голос услышали все избиратели страны. Пять последних британских монархов вместе взятых не завели столько знакомств, не установили столько контактов с таким количеством людей. Личное обаяние короля очень в этом помогло. Видимо, именно благодаря ему удалось достичь столь внушительного эффекта.
Достанет ли этих усилий, что перетянуть колеблющихся на свою сторону, никто сказать не мог. Большинство авторитетных опросов утверждали, что королю в лучшем случае удалось достичь равновесия. Неофициальные данные Шоны и Гэвина говорили примерно то же самое. Теперь решать людям.
В Бремар они прибыли незадолго до полудня и отправились прямо в Блэр Морвен, где ждала Дженни. Шона и Гэвин, присоединившиеся к королю в Лондоне за неделю до этого, отбивались от репортеров, а Джеймс отправился на заслуженный отдых. Они с Дженни решили, наконец, тихо пообедать, впервые с тех пор, как началась его предвыборная кампания. Почти две недели он мечтал о мирной трапезе с любимой, пока это не превратилось в навязчивую идею.
Однако стоило ему закрыть дверь и оказаться в объятиях Дженни, все мысли о еде вылетели у него из головы. Джеймс шепнул ей на ухо:
— Давай поженимся.
— Обязательно, любовь моя! Назначай дату, и я встречу тебя в церкви. — Она поцеловала его. — В любой момент.