Джеймс с усилием сглотнул.
— Вы хотите сказать, что моя мать… что она стала женой Джона Стюарта, еще будучи замужем за маркизом? Это что — двоеженство?
— Эй, полегче, Джимми, — остановил его Кэл. — Давай дослушаем.
Эмрис покачал головой.
— Настоящего аннулирования нет, значит, не было и настоящего брака.
— Тогда что? Прелюбодеяние? — вскричал Джеймс.
— Нет, не прелюбодеяние. — Эмрис не обратил внимания на его возбуждение. — Нет, мы имеем дело к красивой жертвой Джека и Элизабет. В каком-то смысле это самая необычная часть, — сказал Эмрис, и в его голосе появились нотки уважения, почти благоговения. — Выбрав на роль подставного мужа Джона Стюарта, маркиз не ошибся. Он выбрал настоящего и верного друга. Джон жил с прекрасной Элизабет в платоническом браке. Он был — и ты это прекрасно знаешь, — глубоко религиозным человеком, и его нельзя было сбить с пути, который он считал правильным. Он высоко ценил свои убеждения и не стал бы торговать ими.
Джеймс кивнул. Да, он хорошо знал отца.
— Кроме того, надо помнить, что все действующие лица ожидали, что герцог умрет со дня на день, и эта надежда вселяла в них терпение. — Эмрис печально покачал головой. — Но действительность гораздо менее предсказуема, чем мы себе представляем. Порой наши ожидания и реальность можно сравнить с ярким пламенем и остывшим пеплом.
— Ну и что же произошло в конце концов?
— А ты не догадываешься?
–Джеймс, ну что ты спрашиваешь? Сам не помнишь? — воскликнул Кэл. — Я и то помню!
Память мгновенно унесла Джеймса в раннее детство. Он смутно помнил маркиза, тот как-то разговаривал с отцом во дворе, а вокруг него вились три или четыре собаки. И герцога он тоже помнил — грозного деспота с тростью с медным набалдашником, полного решимости сделать всех такими же несчастными, как и он сам. Вглядевшись в прошлое, он понял, что разрушило план.
— Маркиз умер, — тихо произнес он.
Кэл откинулся на спинку стула, одобрительно кивая.
— Да, так и случилось, — подтвердил Эмрис. — Однажды ночью на перевале Глен Ши его машина слетела с дороги — и он умер через два дня, оставив жить своего отца герцога, а жену и маленького ребенка на попечении своего друга. — Эмрис помолчал, словно рассматривал трагическую сцену, случившуюся много лет назад. Потом, стряхнув с себя оцепенение, он продолжил: — Дальше события могли пойти по одному из нескольких сценариев. Твоя мать и Джон Стюарт были за то, чтобы признаться и встретить неизбежные последствиями. Я отговаривал их от этого…
— Вы? Вы отговаривали? — изумленно выдохнул Джеймс, и тут же перед его мысленным взором возникла старая фотография, найденная в охотничьем дневнике. — Так вы с самого начала все знали?
— Нет, не сначала. — Эмрис покачал головой. — Но задолго до того момента, о котором я сказал. Я не советовал раскрывать план маркиза по нескольким причинам. Но главной из них была та, что признание почти наверняка разрушило бы то единственное, ради чего все трое так многим пожертвовали.
— Что это? — ошеломленно спросил Джеймс.
— Твое будущее.
Джеймс вскочил со стула.
–«Мое будущее!» Да это безумие какое-то! Фальшивые аннулирования… фиктивные браки… заговоры и контрзаговоры — вы нам тут мыльную оперу впариваете! Это совершенно не о тех людях, которых я знал в реальной жизни. Это ложь! Я знаю своих родителей. Все было не так, совсем не так!
— Оно и правда, мистер Эмрис, — вставил Кэл, — что-то тут не вяжется. Родители Джеймса были лучшими людьми из тех, которых я знал. Они и для меня были как вторые родители, так что для нас обоих — оскорбление, если вы и дальше будете их оговаривать.
Эмрис оглядел Джеймса с ног до головы и ничего не сказал. Похоже, он не собирался отстаивать свою версию истории, тем более не хотел вызвать возмущение своих слушателей. Он просто смотрел на Джеймса своими бледными глазами и ждал, пока тот успокоится.
— Я полагаю, вы можете все это доказать? — все еще в негодовании спросил Джеймс. — Докажите!
— А что бы ты хотел увидеть?
— Да хоть что-нибудь. Полагаю, там, — Джеймс указал на стопку документов на столе, — есть что-нибудь, что заставит нас поверить в эту историю.
— Я могу показать тебе все, что угодно, — тихо ответил Эмрис. — За доказательствами дело не станет. А вот поверишь ли ты — это дело твоей личной совести. Итак, что же тебе показать? Свидетельство о рождении? Но документы можно подделать, какая уж тут вера! Здесь веры нет, — он положил руку на стопку бумаг, — вера живет здесь, — он концом длинного пальца постучал себя по виску, — и здесь, — он положил руку на грудь.