Король поднялся и обратился и стоявшему поодаль рыцарю.
- Сэр Мэрис, выводите три роты королевской гвардии. Четвертая останется здесь для охраны Ее Величества королевы Катарины. Пусть три роты соберутся через час во дворе замка, взяв провиант для долгой и трудной дороги.
- Слушаюсь, мой государь, - поклонился сэр Мэрис.
- И велите приготовить мои доспехи.
- Доспехи! - ахнула королева. - Нет, нет, о муж мой. Что ты хочешь делать?
- Да то, что должен. - Король повернулся к ней, взяв ее руки в свои. Я король, и моему народу угрожает опасность. Я должен ехать к пепелищу той деревни и отыскать след зверолюдей. А потом я отдам приказ построить корабли и мы последуем за ними, если удастся, до их логова.
- О нет, мой дорогой повелитель! - воскликнула, цепляясь за него, Катарина. - Неужели в наших армиях недостает ратников, что и ты тоже должен ехать на смерть? О нет, милорд! Что я буду делать, если тебя... если тебя ранят?
Король привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы.
- Ты королева, - мягко произнес он. - Ты не должна предаваться печали?.. Ты должна принять на себя тяжесть всей власти; таков уж жребий королев. И должна пребывать здесь, заботясь о нашем народе, пока я в отъезде. Так же как я должен рисковать жизнью ради блага своего народа, таков уж жребий королей.
Он прижал ее к себе, поцеловал долгим поцелуем. Затем отошел, сцепив руки за спиной, постоял мгновенье и направился к выходу.
Его остановил смущенный кашель.
Король нахмурился и резко обернулся.
- Все еще здесь, Бром? Я думал...
- Мой государь, - перебил карлик. - Что вы приказали, я сделаю - но разве не будет больше никаких распоряжений?
Лицо короля потемнело.
В голове Брома звенела решимость.
- Если тут замешан Дурной Глаз, Ваше Величество, то дело касается ведьм.
Король отвел сердитый взгляд, сжав губы в тонкую строчку.
- Тут ты прав, Бром, - неохотно признал он. - Ладно тогда, раз надо, значит, надо. Пошли кого-нибудь к ведьмам в Северную Башню, Бром, и накажи им вызвать... - лицо его скривилось от недовольства, - ...Верховного Чародея.
* * *
Верховный Чародей в данное время сидел, прислонясь к дереву, беспечно и с наслаждением взирая то на восход, то - на жену. Каждый раз с трудом переводя взгляд, так как на обоих в высшей степени стоило поглядеть.
Солнце являло собой само великолепие, оранжево-золотое оно подымалось из маслянистой зелени верхушек сосен в розово-голубое небо; но его огненно-рыжая жена была олицетворением изящества и красоты, она тихо напевала, погрузив руки в лохань с водой для мытья посуды, стоя у кухонного очага в сухом тепле их дома-пещеры.
Прекрасной ее делала, конечно, не просто домашняя жизнь. Ее длинные рыжие волосы, казалось, так и плавали вокруг нее, обрамляя лицо с большими зелеными глазами, длинными ресницами, курносым носом, широким ртом с полными искушающими губами. Под белой крестьянской блузкой и длинной пышной юбкой ярких цветов скрывалась захватывающая фигура.
Конечно, фигура ее на данный момент скорее подразумевалась, чем наблюдалась, но Чародей обладал хорошей памятью.
Память эта была, пожалуй, чересчур хорошей; красота жены иной раз напоминала ему о собственной... ну, скажем, заурядности.
Нет, вернее, некрасивости, или, скорее, невзрачности, поскольку в лице его было-таки что-то привлекательное. Он привлекал к себе так же как пленяют, пожалуй, мягкие кресла, старые камины ж пузатые печки. Собаки и дети влюблялись в него с первого взгляда.
Может быть, благодаря этим качествам он и покорил ее?
Точнее будет сказать, что она покорила его после длительной битвы с его же комплексом неполноценности, потому что если прекрасную женщину достаточно часто предавали в прошлом, она начинает ценить надежность, теплоту и приязнь больше романтики.
Во всяком случае, будет ими дорожить, если это женщина, для которой любовь - цель, а романтика - всего лишь роскошь; и именно такой женщиной была Гвен.
Женщина, которая способна любить мужчину с добрым сердцем, хотя лицо ее представляет собой дешевый ассортимент наклонных плоскостей, рытвин и ухабов, разбросанных с экспрессионистской фантазией; и именно таким мужчиной был Род Гэллоуглас.
Тем не менее она его любила, что является с точки зрения Рода чудом, вопиющим нарушением всех известных законов природы.
Хотя он, конечно, не собирался возражать.
Он поскользил на основании спинного хребта, дал своим векам опуститься и позволил покою летнего утра просочиться в себя, убаюкивая его до дремоты.
Что-то ударило его в живот, сбив дыхание и резко приведя в сознание. Он стремительно выпрямился с ножом в руке.
- Па-па! - проворковал младенчик, выглядевший очень довольным собой.
Род сумел слабо усмехнуться, поднял с травы угол дубового манежа, угол которого и угодил ему прямо в живот.
Род уставился на малыша. Маленький Магнус крепко держался за прутья манежа; он еще не совсем научился стоять.
- Отлично, Магнус! - потрепал он ребенка по головке. - Молодец, молодец! Ребенок заулыбался, так и прыгая от восторга,
Манеж поднялся на шесть дюймов над землей.
Рот отчаянно схватился за него и вынудил опуститься, давя ладонями на крышку.
Обычно на манежах не бывает крышек. Но на этом манеже она была; иначе младенец мог бы и улететь.
- Да, да, ты замечательный ребенок! Умница, точно! Большой молодец... Гвен!
- Чего изволишь, милорд?
Гвен подошла, вытирая руки о передник.
Тут она увидела манеж.
- О, Магнус! - произнесла она тем тоном болезненного разочарования, какой дается только матерям.
- Нет, нет! - быстро заступился Род. - Он молодец, Гвен, не правда ли? Я только что говорил ему, какой он хороший мальчик. - Хороший мальчик, хороший мальчик!
Ребенок изумленно уставился на родителей, наморщив лобик.
Выражение лица матери было почти таким же.
У нее расширились глаза, когда она вычислила единственный способ, каким переместился из пещеры манеж, пока она стояла к нему спиной.
- О, Род!
- Да, - Род усмехнулся с больше чем оттенком гордости. - Развит не по годам, не правда ли?
- Но... но, милорд! - Явно изумленная Гвен покачала головой. - Только ведьмы могут передвигать предметы, но и то - не самих себя. Чародеям такое не по силам!