Быстро пролетели два часа. Король, высокий и величавый, на белом коне, который, казалось, мерцал в полумраке, объезжал строй. Люди дивились и радовались, видя его исполненным решимости.
На широком поле вдоль берега реки выстроились Всадники в полном вооружении — пятьдесят пять сотен — и несколько сотен воинов резерва с запасными, легко нагруженными конями. Прозвучал единственный рог. Король поднял руку, и войска двинулись.
Во главе шли двенадцать военачальников, все ветераны, покрытые славой. Справа от Короля ехал Йомер. Он распрощался с Йовин еще в крепости и теперь гнал от себя печаль расставания, стараясь думать лишь о предстоящем пути. За ними трусил Мерри на своей лошадке, потом следовали гондорские гонцы, а еще дальше — снова двенадцать королевских рыцарей. Они проехали вдоль длинного ряда людей, ожидавших сигнала с суровыми, неподвижными лицами. Эскорт миновал левый фланг строя, и вдруг Мерри поймал взгляд одного из Всадников. «Молодой воин, — подумал хоббит, возвращая взгляд, — полегче и погибче остальных». Он уловил блеск ясных серых глаз и вздрогнул — так смотрят те, кто оставил надежду и ищет лишь смерти.
Вниз по дороге вдоль Снежицы спускались они. Женщины, стоя в темных проемах дверей, провожали воинов печальными возгласами. Так, без песен, без музыки, без звуков рогов, начался великий поход на восток, о котором и много поколений спустя пели в Рохане:
В полдень они были в Эдорасе. Тьма по-прежнему окутывала все кругом стылым саваном. Казалось, что наступил поздний вечер. Теоден отдавал приказания вновь прибывшим отрядам, а потом, отпустив военачальников, ласково, но твердо простился с Мерри.
— Твоей лошадке не выдержать этого пути, — сказал правитель. — На полях Гондора нам предстоит такая битва, в которой падут многие могучие воины. Для тебя там не найдется ничего, кроме гибели.
— Кто может это знать? — пылко возразил Мерри. — Я ваш оруженосец, и мое место рядом с вами. Я не хочу, чтобы обо мне потом говорили как о ненужной вещи, от которой всем хочется избавиться.
— А я хочу спасти тебя, — грустно ответил Теоден. — Не забывай, ты обещал повиноваться мне. Если бы битва шла у стен Эдораса, я не сомневаюсь, что о твоих подвигах сложили бы песни. Но до Гондора сто двадцать лиг. Никто из Всадников не может взять тебя с собой. Это мой приказ, Мериадок, и больше мы не будем говорить об этом.
Донельзя огорченный, Мерри смотрел, как строились войска. Воины поправляли снаряжение и сбрую, оглаживали коней, с беспокойством поглядывая на небо. Почувствовав рядом чье-то присутствие, хоббит обернулся и увидел того самого Всадника, который так странно посмотрел на него сегодня утром.
— «Для твердой воли нет преград», — шепнул Всадник, — так говорят у нас в Рохане. Мне кажется, ты хотел бы быть вместе с правителем в этом походе?
— Да, очень хотел, — ответил Мерри, — но…
— Так можешь ехать со мной, — неожиданно сказал воин и подмигнул ошеломленному хоббиту. — Сядешь впереди, я прикрою тебя плащом, в этом сумраке никто не заметит. — И добавил с затаенной скорбью: — Нельзя отказывать тому, кто так стремится помочь. Но — никому ни слова! Идем, пора собираться.
— Очень благодарен вам! — радостно ответил Мерри. — Но я не знаю даже вашего имени.
— Разве? — усмехнулся Всадник. — Зови меня Дернхельм.
Вот так и случилось, что, когда войска Рохана выступили, Мерри сидел в седле впереди Дернхельма, а серый конь даже не замечал этого, потому что молодой воин, хотя и был силен и ловок, но все-таки и ростом и статью уступал другим Всадникам.