Они ели, пили и беседовали то о Гондоре с его историей и обычаями, то о Шире и неведомых странах, которые повидал Пиппин. Берегонд с возрастающим удивлением смотрел на хоббита, который то сидел на скамье, болтая коротенькими ногами, то, вставал на нее и, приподнявшись на цыпочки, глядел через амбразуру на землю внизу.
— Не скрою, мастер Перегрин, — сказал Берегонд, — что нам вы кажетесь ребенком, мальчиком лет девяти. И однако вы пережили такие опасности и повидали такие чудеса, что мало кто из наших седобородых может похвалиться тем же. Я полагал, что мысль принять вас на службу – попросту каприз повелителя, желание обзавестись благородным пажом: говорят, так некогда поступали короли. Но теперь я вижу, что это не так, и прошу извинить меня за мое заблуждение.
— Охотно, — ответил Пиппин. — Хотя вы недалеки от истины. В представлении моего народа я все еще почти мальчик, и минет еще четыре года, прежде чем я «войду в возраст», как говорят у нас в Шире. Впрочем, не беспокойтесь обо мне. Идите сюда, поглядите и расскажите о том, что вокруг.
Солнце поднялось высоко, и туман в долине перед ними рассеялся. Последние его клочья уплывали, точно обрывки белых облаков, гонимые крепнущим ветром с востока, развевавшим флаги и белые вымпелы цитадели. Поодаль, на дне долины (на глазок – лигах в пяти от башни) виднелась серая и блестящая Великая Река: она текла с северо-запада, мощным зигзагом сворачивала сперва к югу, потом снова к западу и наконец терялась из вида в дымке и мерцании, далеко за которыми, в пятидесяти лигах от Города, лежало море.
Внизу перед Пиппином раскинулся весь Пеленнор, усеянный в отдалении крестьянскими дворами и крохотными оградами, амбарами и хлевами, но нигде не видно было коров или иного скота. Зеленые поля пересекало множество дорог и тропинок, на которых заметно было оживленное движение: одни телеги вереницами ехали к Главным воротам, другие от них. По временам к воротам подъезжали всадники, они спешивались и спешили в город. Но движение в основном было направлено по большой дороге прочь от города, к югу, где телеги прежде Реки огибали холмы и вскоре исчезали из вида. Дорога была широкой и мощеной, вдоль ее восточного края тянулась широкая зеленая дорожка для верховой езды, сбоку от которой поднималась стена. По зелени в обе стороны мчались всадники, но все пространство тракта было запружено большими повозками, катившими к югу. Вскоре, однако, Пиппин заметил, что движение хорошо организовано: повозки перемещались тремя рядами. В первом их быстро везли лошади, во втором волы медленно тащили большие тяжелые фургоны, а вдоль западной обочины люди тянули множество маленьких тележек.
— Это дорога к долинам Тумладен и Лоссарнах, к горным селениям и дальше в Лебеннин, — пояснил Берегонд. — Туда, в убежища, последние повозки увозят стариков, детей и женщин. Все они должны выехать из ворот до полудня, а дорога к тому времени должна быть очищена на лигу – таков приказ. Печальная необходимость, — он вздохнул. — Быть может, мало кто из разлучившихся сейчас вновь сможет встретиться. В нашем городе всегда было слишком мало детей, а теперь их и вовсе не осталось – не уехали лишь несколько мальчиков-подростков: для них найдется дело. Среди них и мой сын.
Они помолчали. Пиппин с беспокойством посмотрел на восток, как будто с минуты на минуту ожидал увидеть тысячи орков, марширующих по полям.
— Что я там вижу? — спросил он, указывая на середину большой излучины Андуина. — Это что, другой город или?..
— Бывший город, — ответил Берегонд, — столица Гондора. Наш город был лишь крепостью при нем. На берегах Андуина вы видите развалины Осгилиата, много лет назад захваченного и сожженного нашими врагами. В дни юности Денетора мы вновь отбили его – не для того, чтобы жить, а как передовой пост. И восстановили мосты, чтобы наша армия могла пройти. А потом явились свирепые Всадники из Минас-Моргула.
— Черные Всадники? — спросил Пиппин, широко раскрывая глаза, в которых засветился вновь пробудившийся прежний страх.
— Да, они были черные, — подтвердил Берегонд, — и, я вижу, вы кое-что знаете, хотя ни разу не обмолвились о них.
— Знаю, — тихо сознался Пиппин, — но не могу говорить о них теперь, так близко... Так близко... — Хоббит осекся и посмотрел за Реку, и ему показалось, что он видит там только одно – огромную грозную тень. Возможно, это были неясно вырисовывающиеся на горизонте горы, чей ломаный контур смягчали добрых двадцать лиг туманного воздуха, а может, всего лишь облачная гряда, а за ней еще более густой мрак. Но стоило Пиппину посмотреть в ту сторону, как ему почудилось, что тьма расползается и густеет, очень медленно поглощая освещенные солнцем участки.