— И все равно мне хотелось бы, чтобы все уже закончилось, добром или худом, — вздохнул Пиппин. — Воин из меня аховый, и даже мысль о битве мне неприятна. Но хуже всего ждать близкого боя и знать, что спастись нельзя. Как тянется этот день! Мне было бы легче, если бы не нужно было стоять и ждать, не имея возможности ударить первым.
— Ах, вы задели рану, что тревожит многих, — сказал Берегонд. — Хотя дело может принять иной оборот, когда вернется Фарамир. Он отважен – отважнее, чем считают многие: в наши дни люди не склонны верить, что военачальник может быть ученым мужем, знатоком свитков и сказаний, и в то же время несгибаемым смельчаком, способным в бою принимать быстрые решения. Но таков Фарамир. Не столь безрассудный и горячий, как Боромир, но не менее решительный. Хотя чем он поможет? Мы не можем напасть на горы... того королевства. Руки у нас коротки, и мы не можем ударить, пока враг не приблизится. Но уж тогда наш удар должен быть страшен! — Берегонд хлопнул по рукояти меча.
Пиппин посмотрел на него: высокий, гордый и благородный, как все, кого он успел повидать в этой земле. При мысли о битве глаза Берегонда заблестели. «Увы, моя рука легка, как перышко, — подумал хоббит, но ничего не сказал. — Пешка, сказал Гэндальф? Возможно. Но не на той шахматной доске».
Так они беседовали, пока солнце не поднялось в зенит. Неожиданно прозвенели полуденные колокола, и цитадель ожила: все, кроме часовых, шли обедать.
— Вы со мной? — спросил Берегонд. — На сегодня вы можете присоединиться к моей команде. Не знаю, в какой отряд вас определят... повелитель может оставить вас при себе. Но вас везде встретят с радостью. А вам, пока еще есть время, лучше завязать как можно больше знакомств.
— С удовольствием, — согласился Пиппин. — По правде говоря, мне одиноко. Мой лучший друг остался в Рохане, мне не с кем поговорить и посмеяться. Может, я и в самом деле присоединюсь к вашему отряду? Вы его командир? Если так, возьмите меня или замолвите за меня словечко.
— Нет, нет, — засмеялся Берегонд, — я не командир. У меня нет ни власти, ни чинов, ни дворянства. Я всего лишь простой ратник третьего отряда цитадели. Однако же, мастер Перегрин, быть и простым гвардейцем Гондорской башни очень почетно, они пользуются в нашей земле большим уважением.
— Тогда это не для меня, — сказал Пиппин. — Отведите меня в нашу комнату, и если Гэндальфа там нет, я пойду с вами – в качестве гостя.
Гэндальфа не было, никаких вестей от него тоже, поэтому Пиппин пошел с Берегондом и познакомился с Третьим отрядом. По-видимому, Берегонда в отряде уважали – Пиппина приняли прекрасно. По цитадели уже пошли разговоры о товарище Митрандира и его долгой беседе с повелителем. Ходили слухи, что с севера прибыл князь, властитель коротышей, чтобы предложить Гондору союз и пять тысяч мечей. Говорили также, что когда прибудут роханские всадники, каждый привезет за собой в седле воина-коротыша, пусть маленького, но отважного.
Хотя Пиппину пришлось с сожалением опровергнуть все эти обнадеживающие слухи, он не сумел избавиться от своего нового титула, который, по мнению гондорцев, весьма подходил тому, кто дружен с Боромиром и в чести у властителя Денетора. Ратники поблагодарили хоббита за то, что он пришел к ним, слушали его рассказы о чужих землях и щедро оделяли едой и элем. Единственной заботой Пиппина было сохранять по совету Гэндальфа «осторожность» и не распускать язык, чем грешат хоббиты в кругу друзей.
Наконец Берегонд поднялся.
— Я на время прощаюсь с вами, — обратился он к Пиппину. — До захода солнца я дежурю, и, думаю, остальные тоже будут заняты. Но если вам, по вашим словам, одиноко, может быть, вам нужен веселый провожатый по городу? Мой сын с радостью пойдет с вами. Надо сказать, он славный паренек. Если угодно, отправляйтесь в нижний круг и спросите старую гостиницу Рат-Келердайн на улице Ламповщиков. Там вы найдете его и других юношей, оставшихся в городе. Возможно, у больших ворот еще до закрытия произойдут события, достойные того, чтобы на них посмотреть.
Берегонд вышел, а вскоре за ним последовали и остальные. День по-прежнему был прекрасный, но словно подернулся дымкой. Было слишком жарко для марта, даже на таком дальнем юге. Пиппина одолевала сонливость, но оставаться в комнате ему не хотелось, и он решил погулять по городу. Он отнес Обгоняющему Тень несколько сбереженных кусочков, и те были приняты с благодарностью, хотя конь ни в чем не испытывал недостатка. Потом Пиппин пошел вниз по бесчисленным извилистым улицам.