— Фарамир! — громко закричал хоббит вместе с остальными. — Фарамир! — И Фарамир, уловив среди общего гула голосов горожан непривычный голос, повернулся, посмотрел на него и чрезвычайно удивился.
— Откуда вы? — спросил он. — Коротыш, да еще в мундире Башни! Откуда...
Но тут к нему подошел Гэндальф и сказал: — Он пришел со мной из земли коротышей. Однако не будем задерживаться. Нам многое предстоит сказать и сделать, а вы устали. Он пойдет с нами. Пойдет непременно, ибо если, как и я, не забыл о своих новых обязанностях, то должен сейчас вновь явиться к своему господину. Ну, Пиппин, ступай за нами!
Наконец они пришли в личные покои повелителя Города. Здесь у жаровни с углями были приготовлены глубокие кресла. Принесли вино. Пиппин, которого едва замечали, стоял за креслом Денетора и не чувствовал усталости, так жадно он прислушивался к разговору.
Отщипнув кусочек белого хлеба и выпив глоток вина, Фарамир сел в низкое кресло по левую руку от отца. С другой стороны, чуть поодаль, в резном деревянном кресле расположился Гэндальф. Сперва казалось, что чародей дремлет. Ибо поначалу Фарамир говорил лишь о поручении, с которым был послан десятью днями раньше. Он принес новости об Итилиене и о продвижении Врага и его союзников, живописал схватку на дороге, в которой были истреблены харадцы и их огромный зверь, – капитан докладывал начальнику о делах, давно известных мелких пограничных стычках, которые теперь казались пустячными, бесполезными и бесславными.
Потом Фарамир вдруг посмотрел на Пиппина. — А теперь я подхожу к изложению странных событий, — сказал он. — Это не первый коротыш, пришедший из северных легенд в южные края, которого я вижу.
Тут Гэндальф выпрямился и стиснул подлокотники кресла, но ничего не сказал и взглядом остановил восклицание, готовое сорваться с губ Пиппина. Денетор взглянул им в лица и кивнул, словно бы в знак того, что прочел по ним гораздо больше, чем понял из сказанного. Пока остальные сидели молча и неподвижно, Фарамир не спеша продолжил свой рассказ, глядя в основном на Гэндальфа и изредка посматривая на Пиппина, как бы для того, чтобы оживить воспоминания о других хоббитах.
Он рассказывал о встрече с Фродо и его слугой и о событиях в Хеннет-Аннуне, и Пиппин вдруг увидел, что руки Гэндальфа, сжимающие резное дерево, дрожат. Теперь они казались белыми и очень старыми, и, разглядывая их, Пиппин с содроганием понял, что Гэндальф, сам Гэндальф обеспокоен, встревожен, даже испуган. Воздух в комнате был душным и неподвижным. Наконец, когда Фарамир заговорил о расставании с путешественниками и их решении идти к Кирит-Унголу, голос его пресекся, молодой человек покачал головой и вздохнул. Тогда Гэндальф вскочил.
— Кирит-Унгол? Долина Моргула? — спросил он. — Когда, Фарамир, когда? Когда вы расстались с ними? Когда они должны прийти в эту проклятую долину?
— Я расстался с ними два дня назад, поутру, — ответил Фарамир. — Оттуда до долины Моргулдуина пятнадцать лиг, если идти прямо на юг, но и тогда проклятая башня все еще будет пятью лигами западнее. Как бы быстро они ни шли, они могли прийти туда только сегодня, а может быть, и сейчас еще идут. Я понимаю, чего вы боитесь. Но тьма не связана с их рискованным предприятием. Она пришла вчера вечером, и прошлой ночью тень окутала весь Итилиен. Мне ясно, что Враг долго готовился напасть на нас, и час был назначен до того, как путники покинули наше убежище.
Гэндальф расхаживал по комнате. — Позапрошлым утром, и почти три дня пути! Далеко ли отсюда до места, где вы расстались?
— Около двадцати пяти лиг по прямой, — отвечал Фарамир. — Но я не мог явиться быстрее. Вчера вечером я стоял лагерем на Кайр-Андросе, длинном острове на Реке, который мы удерживаем, коней же держат на другом берегу. Когда пришла тьма, я понял, что нужно торопиться, и выехал в путь с тремя воинами, которым тоже можно было дать коней. Остальной свой отряд я отправил на юг, укрепить гарнизон у бродов Осгилиата. Надеюсь, я не натворил бед? — Он взглянул на отца.
— Бед? — воскликнул Денетор, и глаза его внезапно сверкнули. — Почему ты спрашиваешь? Люди были в твоем распоряжении. Или тебе нужно знать мое мнение обо всех твоих поступках? Сейчас ты смиренно склоняешься передо мной, но нескоро же ты обратился ко мне за советом. Ты говорил гладко, как всегда, но разве я не видел, что ты смотрел на Митрандира, спрашивая его, хороши ли твои речи и не сказал ли ты слишком много? Он давно уже завладел твоим сердцем.