Денетор взглянул прямо в лицо Гэндальфу. На миг в глазах наместника вновь вспыхнуло пламя гнева, и Пиппин вновь ощутил единоборство могучих и сильных, но теперь их взгляды показались ему скрестившимися клинками, от которых летели искры. Пиппин задрожал, опасаясь чего-то страшного. Но Денетор внезапно совладал с собой, и лицо его вновь стало холодным. Он пожал плечами.
— Если бы я! Если бы вы! — проговорил он. — Сейчас все эти «если» напрасны. Оно ушло в Тень, и только время покажет, какая участь уготована ему и нам. И долго ждать не придется. В оставшиеся же дни те, кто борется с Врагом, пусть держатся вместе и надеются, пока могут, а когда надежда иссякнет, можно будет все же умереть свободными. — Он повернулся к Фарамиру. — Что ты думаешь об осгилиатском гарнизоне?
— Он слаб, — сказал Фарамир. — Говорю же, я отправил свой отряд укрепить его.
— Я думаю, этого мало, — заметил Денетор. — Ведь именно туда падет первый удар. Там понадобится сильный командир.
— И там, и еще много где, — Фарамир вздохнул. — Увы, моего брата, которого я так любил, нет! — Он встал. — Отец, вы позволите мне уйти? — Молодой человек вдруг покачнулся и ухватился за кресло Денетора.
— Я вижу, ты устал, — сказал Денетор. — Ты ехал быстро и издалека. Мне доложили, что тебя преследовали по воздуху злые существа?
— Давайте не будем говорить об этом! — поморщился Фарамир.
— Что ж, не будем, — согласился Денетор, поняв жест Фарамира. — Иди отдыхать. Силы тебе еще понадобятся, и завтра больше, чем сегодня.
С разрешения повелителя города все отправились отдыхать, пока была такая возможность. Когда Гэндальф и Пиппин, который нес маленький факел, возвращались к себе, повсюду была беззвездная тьма. Они молчали, пока не оказались за закрытыми дверьми. Тогда наконец Пиппин взял Гэндальфа за руку.
— Скажите мне, — попросил он, — есть ли какая-нибудь надежда? Я хочу сказать, для Фродо... вернее, главным образом для Фродо.
Гэндальф положил руку на голову Пиппина. — Особенной надежды никогда не было, — сказал он. — Так, глупые чаяния, как мне сказали. А когда я услышал о Кирит-Унголе... — Чародей замолчал и подошел к окну, будто стремился проникнуть взглядом в Тьму на востоке. — Кирит-Унгол! — пробормотал он. — Почему туда, хотел бы я знать? — Он повернулся. — Мое сердце едва не остановилось, Пиппин, когда я услышал это название. И однако сейчас мне кажется, что в известиях, принесенных Фарамиром, есть росток надежды. Ибо вполне очевидно, что Враг начал войну и сделал первый ход, когда Фродо еще был на свободе. Теперь в течение многих дней внимание его будет устремляться к разным, далеким от его собственного края, землям. И все же, Пиппин, я даже отсюда чувствую его торопливость и страх. Он начал раньше, чем собирался. Что-то подтолкнуло его.
Гэндальф постоял в задумчивости. — Может быть, — пробормотал он. — Может быть, даже твоя глупость помогла, сынок. Посмотрим: дней этак с пять назад он обнаружил, что мы низвергли Сарумана и забрали Камень. Ну и что? Мы не могли воспользоваться им с большим толком или так, чтобы Он не знал. А! Понятно. Арагорн. Его время близится. На деле он силен и суров, Пиппин, отважен, решителен, умен и способен в случае необходимости на большой риск. Может быть, дело именно в этом. Возможно, он воспользовался Камнем и показался Врагу, бросил ему вызов – именно ради того, о чем мы говорим. Хотел бы я знать... Впрочем, ответ мы не узнаем, пока не прибудут всадники Рохана, если они появятся не слишком поздно. Нас ждут тяжелые дни. Спи, пока можно.
— Но... — начал Пиппин.
— Что «но»? Сегодня вечером я позволю тебе только одно «но».
— Голлум, — сказал Пиппин. — Как, скажите на милость, они могли идти вместе с ним и даже за ним? Я же видел, что место, куда Голлум повел их, по душе Фарамиру не больше, чем вам. Что там плохого?
— Пока не могу ответить, — сказал Гэндальф. — Но сердце подсказывает мне, что прежде, чем все закончится, Фродо и Голлум встретятся. К добру или к худу. А вот о Кирит-Унголе я сегодня говорить не буду. Предательства, предательства страшусь я, измены этого жалкого существа. Но будь что будет. Вспомним, что предатель может изменить себе и невольно совершить доброе дело. Иногда бывает и так. Спокойной ночи!
Новый день начался с темного утра, словно затянутого коричневой дымкой, и в сердцах людей, приободрившихся было после возвращения Фарамира, вновь поселилось уныние. В этот день Крылатые Тени не показывались, но время от времени высоко над городом раздавался слабый крик, и многие слышавшие его замирали, пораженные ужасом, а наименее стойкие дрожали и плакали.