Пиппин с растущим удивлением смотрел на огромный каменный город, столь обширный и великолепный, что и во сне не приснится, – больше и сильнее Исенгарда и неизмеримо прекраснее. Однако с течением лет Минас-Тирит и в самом деле приходил в упадок и уже наполовину опустел – здесь могло бы свободно проживать вдвое больше народа. На каждой улице Гэндальф и Пиппин проходили мимо больших каменных домов, чьи двери и арки ворот украшала великолепная резьба – надписи, странные и древние. Пиппин предположил, что это имена некогда живших там важных людей и их сородичей. Однако ныне дома были погружены в безмолвие, на широких мощеных дворах не звучали шаги, в залах не звенели голоса, в дверях и пустых окнах не было видно лиц.
Наконец прибывшие вышли из тени к седьмым воротам: теплое солнце, которое сияло за Рекой, когда Фродо шел по долинам Итилиена, сверкало здесь на гладких стенах и колоннах и на большой арке с замковым камнем, вырезанным в виде головы короля в венце. Гэндальф спешился, так как коням не дозволялось входить в цитадель, и после нескольких негромких слов хозяина Обгоняющий Тень позволил увести себя.
Стражники у ворот были одеты в черное, их головы прикрывали диковинные шлемы с высокими гребнями и длинными защитными пластинами, плотно прилегавшими к щекам; выше этих пластин крепились белые крылья морских птиц. Шлемы сверкали серебряным блеском, так как были сделаны из митриля – наследия славы былых дней. На черных плащах под серебряной короной и лучистыми звездами было вышито снежно-белое дерево в цвету. Этот наряд наследников Элендиля не носил никто во всем Гондоре, кроме стражи цитадели перед Фонтанным двором, где когда-то цвело Белое Дерево.
Весть о прибытии Гэндальфа и хоббита, по-видимому, опередила гостей: чародея и Пиппина пропустили немедленно и без всяких вопросов. Гэндальф быстро прошел через мощенный белым камнем двор. Там среди яркой зелени играл струями на утреннем солнце красивый фонтан, но в центре стояло мертвое дерево, склоненное над бассейном, и с его голых и обломанных ветвей в чистую воду печально стекали капли.
Торопясь вслед за Гэндальфом, Пиппин взглянул на дерево. Ему подумалось, что выглядит оно траурно, и он удивился, зачем мертвое дерево оставили там, где все прочее так ухоженно.
Ему вспомнились слова, которые когда-то пробормотал Гэндальф: «Семь звезд, и семь камней, и одно Белое Дерево».
Но тут Пиппин оказался у дверей большого зала под сверкающей башней, вслед за чародеем прошел мимо высоких молчаливых часовых и очутился в холодном гулком полумраке каменного здания.
Они прошли по мощеному коридору, длинному и пустому, и по дороге Гэндальф негромко наставлял Пиппина: — Будь осторожен в выборе слов, мастер Перегрин! Сейчас не время для хоббичьих дерзостей. Теоден – добрый старик. Денетор – человек иного сорта, гордый и хитрый, человек с гораздо более древней родословной и с большей властью, хоть он и не называет себя королем. Но он будет говорить главным образом с тобой и много расспрашивать – ведь ты можешь рассказать ему о его сыне Боромире. Он сильно любил его – может быть, слишком сильно, тем более что они ничуть не похожи. Но в то же время Денетор будет думать, что легче узнает искомое от тебя, нежели от меня. Не рассказывай больше необходимого и забудь о поручении, данном Фродо. В должное время я сам поговорю с ним об этом. И пока сможешь, ничего не говори об Арагорне.
— А почему? При чем тут Странник? — прошептал Пиппин. — Он же хотел прийти сюда, верно? И скоро придет.
— Может быть, может быть, — проговорил Гэндальф. — Хотя если он и появится, это станет полной неожиданностью для всех, в том числе и для Денетора. Так будет лучше. Во всяком случае, не следует извещать о его приходе.
Гэндальф остановился перед высокой дверью из полированного металла. — Послушай, мастер Пиппин, сейчас не время учить тебя истории Гондора, хотя лучше бы ты кое-что узнал о ней, еще когда разорял птичьи гнезда и прогуливал уроки в лесах Шира. Делай так, как я велю! Тому, кто приносит могущественному повелителю весть о гибели его наследника, неразумно слишком много распространяться о прибытии того, кто может предъявить права на трон. Ясно?
— На трон? — удивленно спросил Пиппин.
— Да, — сказал Гэндальф. — Если все эти дни уши твои были закрыты, а разум спал, проснись! — И он постучал.
Дверь открылась, но кто ее открыл, не было видно. Пиппин заглянул в большой зал, освещавшийся с обеих сторон двумя рядами окон в глубоких нишах, за рядами высоких колонн, поддерживающих крышу. Высеченные из цельных кусков черного мрамора, колонны поднимались к массивным капителям, обильно украшенным изображениями диковинных животных и растений. Высоко вверху, в сумраке, тусклым золотом блестел широкий свод, выложенный многоцветными узорами. В этом огромном торжественном зале не было ни единого ковра, ни единого занавеса, ничего из ткани или дерева. Между колоннами стоял молчаливый строй высоких статуй, высеченных из холодного камня.