Вновь появились назгулы, и, поскольку их мрачный господин приумножил и развернул свои силы, голоса этих вестников его злой воли напитала ужасающая злоба. Безостановочно кружили назгулы над городом, точно стервятники, ожидающие своей доли добычи – человечины. Они летали так высоко, что не зацепить ни стрелой, ни взглядом, и все же ни на миг не покидали Минас-Тирита, и воздух раздирали их мертвящие голоса. С каждым новым криком они становились все непереносимее, и наконец даже самые стойкие кидались на землю, когда невидимая угроза пролетала над ними, или замирали, выронив оружие из оцепеневших рук, а тем временем их разум затягивала чернота, и они уже не думали о войне – только об укрытии, о бегстве, о смерти.
На протяжении всего этого черного дня Фарамир лежал в постели в Белой башне, пылая в жару; кто-то сказал, что он умирает, и вскоре об этом заговорили все люди на стенах и улицах. А подле Фарамира сидел его отец и молчал, он смотрел на сына и ничуть не интересовался защитой города.
Никогда, даже в плену у урук-хай, Пиппин не переживал столь мрачных часов. Его обязанностью было ждать повелителя, и он, как будто бы позабытый, ждал у двери в неосвещенном покое и стараясь справиться с собственным страхом. Хоббит смотрел, и ему казалось, что Денетор стареет на глазах, точно его гордая воля надломилась, а суровое сердце разбито. Быть может, это сделали горе и раскаяние. Пиппин увидел слезы на этом когда-то не знавшем слез лице, и это было еще невыносимее, чем гнев.
— Не плачьте, повелитель! — запинаясь, вымолвил он. — Возможно, он еще поправится. Вы говорили с Гэндальфом?
— Мне не нужны колдуны-утешители! — ответил Денетор. — Глупая надежда развеялась. Враг нашел то, что искал, и теперь его могущество прибывает. Он читает самые наши мысли, и что бы мы ни делали, все обречено на провал.
Я послал сына навстречу опасности – без надобности, без благодарности и благословения, и вот он лежит, и в жилах его яд. Нет, нет, чем бы ни кончилась война, в ней пресечется и мой род, и даже дому Наместников придет конец. Подлая чернь будет править последними из потомков Королей, рыская в холмах, пока всех не переловит.
К дверям подходили люди и звали наместника. — Нет, я не выйду, — отвечал он. — Я должен оставаться возле сына. Может, он еще заговорит перед смертью. Этого недолго ждать. Слушайтесь, кого хотите, даже Серого Дурака, хоть его надежды и не оправдались. Я остаюсь здесь.
Так Гэндальф принял на себя командование последней обороной столицы Гондора. Где бы он ни появлялся, люди веселели и Крылатые Тени уходили из их памяти. Без устали сновал он от цитадели к Воротам, с севера на юг вдоль стен. Его сопровождал князь Дол-Амротский в сверкающей кольчуге. Ибо он и его рыцари по-прежнему вели себя как властелины, в чьих жилах текла подлинная нуменорская кровь. Люди, видевшие их, шептались: «Похоже, старые предания не обманывают: в жилах этого народа течет кровь эльфов, ибо когда-то давно в этой земле жило племя Нимроделя». Тогда среди общего уныния кто-нибудь затягивал нараспев строки из «Сказания о Нимроделе» или иную древнюю песню Андуинских долин.
И все же, когда эти смельчаки уходили, сумрак вновь смыкался над людьми, сердца их остывали и слава Гондора обращалась в пепел. Так тусклый день страха медленно сменился тьмой ночи отчаяния. Теперь в первом круге города уже не тушили пожары, и гарнизону на внешней стене во многих местах были отрезаны пути к отступлению. И мало было тех верных, кто оставался на посту: большинство бежало за вторые ворота.
А вдали от поля битвы враги быстро перекинули через Реку мосты, и весь день по ним проходили войска и перевозили оружие. Наконец в середине ночи враг пошел на приступ. Авангард нападающих пересек огненные рвы по множеству оставленных между ними окольных тропинок. Враги двигались вперед плотными рядами, а попадая в пределы досягаемости лучников, не обращали внимания на потери. Впрочем, мало оставалось таких, кто мог бы нанести им большой урон, хотя отблеск огня превращал нападающих в отличную цель для лучников, чьим искусством некогда гордился Гондор. Тогда, почувствовав, что сопротивление Города подавлено, невидимый Предводитель пустил в ход новую силу. Вперед во мраке медленно покатились большие осадные башни, сделанные в Осгилиате.