Наконец по узким улицам, по многим пересекающимся дорогам он пришел в самый нижний и самый широкий круг. Ему показали широкую улицу Фонарщиков, ведущую прямо к большим воротам. Здесь он отыскал старую гостиницу — большое здание из серого обветренного камня, с двумя крыльями, уходящими от улицы. Между ними была расположена небольшая лужайка, а за нею — дом со множеством окон. Вдоль всего дома тянулась колоннада, и к траве сбегала широкая лестница. Среди колонн играли мальчики — единственные дети, которых увидел Пиппин в Минас-Тирите. Он остановился, чтобы посмотреть на них. Вскоре один из мальчиков увидел его и с криком побежал по траве к улице, сопровождаемый несколькими товарищами. Они остановились перед Пиппином, разглядывая его с ног до головы.
— Привет! — сказал мальчик. — Откуда ты пришел? Ты не похож на жителя Города.
— Не был таковым, — ответил Пиппин, — но теперь, говорят, я стал человеком Гондора.
— О, мы все люди Гондора! — заявил мальчик. — Но сколько тебе лет и как тебя зовут? Мне уже десять, и скоро я буду пяти футов ростом. Я тебя выше. А мой отец в гвардии, он там один из самых высоких. А кто твой отец?
— На какой вопрос отвечать сначала? — спросил Пиппин. — Мой отец обрабатывает землю вокруг Уитвелла близ Тукборо в Шире. Мне скоро исполнится двадцать девять лет, так что я тебя обогнал; но, хотя во мне всего четыре фута, вряд ли я вырасту больше, разве что в ширину раздамся.
— Двадцать девять! — удивился мальчик, присвистнув. — Ну, ты совсем старик! Старше моего дяди Иорласа. Но, — добавил он уверенно, — держу пари, что я сумею поставить тебя на голову или уложить на спину.
— Может, и сумеешь, если я позволю, — сказал Пиппин со смехом. — А может, я то же самое проделаю с тобой: мы в нашей маленькой стране знаем кое-какие хитрые приемы. Позволь тебе сказать, что я считаю себя большим и сильным и что никогда и никому не позволял ставить себя на голову. Так что если понадобится сопротивляться и другого выхода не будет, придется мне тебя прикончить. Когда вырастешь, узнаешь, что ни о ком не следует судить только по внешности, и, хотя ты принял меня за незнакомого слабого мальчишку и легкую добычу, позволь предупредить тебя: я не мальчишка, я халфлинг, жестокий, свирепый и злобный! — Пиппин скорчил такую страшную рожу, что мальчишка отступил на шаг, но тут же вернулся со сжатыми кулаками и огнем в глазах. — Нет! — засмеялся Пиппин. — Не верь всему, что говорит о себе чужеземец! Я не боец. Но с твоей стороны было бы вежливее назвать себя, прежде чем лезть в драку.
Мальчик гордо ответил:
— Я Бергил, сын гвардейца Берегонда.
— Так я и думал, — сказал Пиппин, — потому что ты похож на отца. Я знаю его, и он послал меня к тебе.
— Почему же вы не сказали этого сразу? — воскликнул Бергил, и неожиданно отчаяние появилось у него на лице. — Не говорите мне, что он изменил свое намерение и отсылает меня с девчонками! Но нет... Последние телеги уже ушли.
— Его послание не так ужасно, — успокоил его Пиппин. — Он передал, что если ты откажешься от мысли поставить меня на голову, то можешь показать мне Город и скрасить мое одиночество. А я взамен расскажу тебе кое-что о других странах.
Бергил захлопал в ладоши и с облегчением рассмеялся.
— Замечательно! — воскликнул он. — Идемте! Для начала к воротам.
— А что там происходит?
— Ждут до захода солнца капитанов с юга. Пойдемте с нами, и сами увидите.
Бергил оказался хорошим товарищем, лучшего у Пиппина не было после разлуки с Мерри, и вскоре они смеялись и весело болтали, шагая по улице и не обращая внимания на взгляды прохожих. Вскоре новые друзья оказались в толпе, направляющейся к большим воротам. Здесь Пиппин сильно поднялся во мнении Бергила, потому что, когда тот назвал свое имя и пароль, охранник отсалютовал и пропустил его, более того, он позволил Пиппину взять с собой своего спутника.
— Вот здорово! — обрадовался Бергил. — Мальчишкам больше не разрешается выходить за ворота без старших. Отсюда нам будет лучше видно.
За воротами, вокруг большой мощеной площади, где сходились все дороги, ведущие в Минас-Тирит, стояла большая толпа. Все взгляды были устремлены на юг, и вскоре поднялся гул:
— Там пыль! Идут! Идут!
Пиппин и Бергил пробрались в первый ряд и замерли в ожидании. Вдалеке протрубили в рог, шум приветствий приближался к ним, словно подгоняемый ветром. И все вокруг закричали:
— Форлонг! Форлонг!